Ракша часто бродила у территорий стай, бывало даже нарушала границы, следила за стайными волками. Это помогало быть в курсе происходящего в округе. И вот, однажды, до нее дошли слухи о пропаже волков. Возможно это тихая война между стаями и меня это не касается. - решила тогда волчица. Но потом пропали волки и псы из Призрачных следов, которые старались сохранить нейтральную сторону. Это уже было странно. Вскоре волчица, услышала о нахождении трупов, пропавших стайных собратьев.  Кому выгодна эта бойня? - размышляла волчица, но не могла найти ответ, на этот вопрос. Вскоре до нее дошел слух, которому она не поверила — волки живы и к ним, на свидание, ходят близкие.
Может это чья-то дурная шутка? Какой-то бред больного воображения, того кто потерял близких и мечтает увидеть их живыми. - волчица сама теряла близких, но выдумать такую чушь... Нет, однозначно Ракша должна проверить все сама, увидеть своими глазами, тем более что группа волков собиралась посмотреть на это "чудо".
В назначенный день, волчица отправилась к стайным сородичам, чтобы с ними посмотреть на происходящее. Конечно Ракша не могла присоединиться к ним, поскольку для этих волков, волчица чужая, но проследить за ними, вполне могла, что она и сделала. Рассчитав направление ветра и расстояние, Ракша тихо направилась за группой волков. Сама судьба была благосклонна к ней, подарив ночь и месяц. Так она полностью сливалась с пейзажем, оставаясь невидимым и не слышным призраком для всех, при этом имея возможность наблюдать за происходящим.
Тем ближе они приближались к месту, тем больше в нос волчицы, бил трупный запах. Может кто-то  убил добычу и не позаботился о ее сохранении? - и все же волчицу, что-то смущало в данном аромате, но причину она не могла понять. Вскоре идущая впереди волчица остановилась, следом и остальные волки.
Ракша посмотрела откуда ожидается приход "чуда" и убедившись, что ее не найти, прилегла в кустах подняв голову. Все чувства Ракши были обострены. Жадно вглядывалась и внимательно прислушивалась, ожидая подвоха с любой стороны. Ее сводил с ума невыносимый для тонкого нюха запах гнили и тишина, что странно даже для ночного леса. Что-то здесь не так и она это выяснит.

Отредактировано Ракша (07.09.2019 17:27:42)

Габриэль на протяжении нескольких часов стоял не шевелясь. Теперь для него это ничего не стоило – воскрешённые какой-то чёрной магией мышцы исправно выполняли свои прямые обязанности, не напоминая о себе ни толикой усталости. Волк был надёжно укрыт тенью кустарников, зато с этого места хорошо обозревалось пространство впереди, откуда лёгкий ветер уже доносил всё усиливающиеся запахи живых.

«Теперь их больше, чем раньше», – подметил про себя мертвец, не двинув и мускулом.

Впервые он встретил эту волчицу несколько недель назад, и с тех пор встречался с ней регулярно. В самый первый раз это вышло неожиданно: Габ, как всегда, прогуливался в поисках чего-то хоть малость интересного и наткнулся на Охру – весьма непрофессионально, едва ли не нос к носу. Неожиданность встречи, а также совершенно непредсказуемая и необъяснимая реакция живой поставили его в ступор, не позволив инстинктивно наброситься сразу. Несколько секунд они рассматривают друг друга, и вот волчица уже кидается к нему в объятия, прижимается мордой к груди – до чего странное и непривычное прикосновение тепла! И без конца лопочет что-то с таким восторгом, что её настроение и эмоции кажутся очевидными даже для трупа.

Она рада его видеть.

Габриэль наклоняет голову, утыкаясь носом в мягкую ухоженную шерсть, и втягивает тёплый, свежий запах. Всё это – её внешность, запах, мелодичный голос – отзываются чем-то внутри, каким-то слабым напоминанием. Это не осознание того, что она дорога ему, это понимание, что когда-то она была дорога. Вот только почему и чем, неизвестно.

Они расстались, каждый при своём: Охра казалась счастливой, а Габриэль даже не знал, что именно он осчастливил её. Впрочем, это общение не было неприятным, поэтому и он был вполне, так сказать, доволен. И вернулся на то же место на следующий день. Его влекло к живой, и он не мог этого объяснить: ему казалось, что влечение это исходит откуда-то из глубины, а на самом деле оно исходило извне. За других ходячих трупов утверждать не приходится, но с Габриэлем Шут управлялся поистине деликатно, так, что рыжему даже в голову не приходило, что внезапные позывы к каким-то действиям вызваны чужой волей. Ниточки марионетки, тянущиеся к его лапам, были тонки и легки, как паутинка. Он и сам не понимал, что уже стал пешкой в захватывающей игре жизни и смерти, изощрённой приманкой. Ему просто нравился – до поры до времени – этот своеобразный контакт с Охрой, когда она не шарахалась от него, а наоборот, стремилась держаться ближе, прильнуть, рассказать что-то: часто повторяла слова "стая", "дом", игриво прихватывала зубами (в эти моменты железная воля Шута пресекала зарождающуюся ответную агрессию на жест, воспринимаемый Габриэлем как враждебный) и тянула в ту сторону, откуда пришла. Разумеется, волку хватало ума не следовать за ней туда, где у живого противника будет численный перевес.

Сегодняшняя ночь была особенной. Во-первых, вместе с Габриэлем на место свидания сползлось ещё несколько собратьев-мертвецов. Он не имел ничего против, потому как не в состоянии был испытывать смущение от того, что их с Охрой застанет вместе кто-то посторонний. А тем более – это и во-вторых – она сегодня тоже прибыла явно не одна. Судя по запахам, судя по шуршанию множества лап, живых несколько: больше чем двое или трое. Поэтому даже хорошо, что и он пришёл не один. Всё идёт по плану, пусть даже дальнейшие пункты этого плана пока остаются неизвестны.

– Габриэль, – от звука голоса всё тело мертвеца напрягается, как натянутая тетива. – Габриэль, родной...

Горло сжимает спазмом: он бы хотел ответить, но слишком плохо ориентируется в словах, не рискует ляпнуть что-то не то, чтобы не вызвать страх и отторжение. Общение у них получилось никудышное, это точно. Габриэль тихонько рычит, голосовые связки подрагивают, создавая негромкий, ровный звук, который можно расценить как "почти не агрессивный", а если между ними – как "привет".

Медленно выходит из тени, зорко следя за Охрой и за тем, что происходит в темноте у неё за спиной – там, без сомнений, кто-то есть, и если этот кто-то окажется не таким дружелюбным, стоит быть готовым дать отпор.

Отредактировано Габриэль (08.09.2019 16:48:27)

Пес медленно ступал по мокрой земле не чувствуя сырости. Странно, прошел всего год с момента, как он вылез из своей могилы и пошел на невидимый голос, а все еще трудно было привыкнуть, что никаких ощущений не осталось. Жар, холод, сырость, боль, - все это в прошлом. Не это ли совершенство, к которому Фантом стремился? Он не смог бы поразмыслить об этом сам - в нем почти не осталось мыслей, тем более отвлеченных. Но голос в голове шептал: «да, да Фантом, это оно и есть, совершенство, идеал. Ты все правильно понял, ты хороший мальчик». И Фантом улыбался счастливой улыбкой больше похожей на ужасный оскал.
Сегодня они должны были привести к совершенству еще нескольких глупых теплых волков - так сказал голос, и Фантом следовал за ним, в нетерпеливом предвкушении, пуская вязкую склизкую слюну с гнилого языка. Ах, кровь, вкус крови - единственное, что он чувствовал, и кровь скоро прольется, он это знал. Так говорил голос в голове, голос совсем не похожий на хозяина, намного лучше хозяина, ведь он и сам был совершенен. Невидим, неуловим, и наверняка лишен пороков физического тела. Фантом не знал этого, но чувствовал, что с удовольствием отрекся бы и от тех остатков костей и плоти, что сейчас были при нем, лишь бы стать таким же бесплотным, как этот голос, находившийся одновременно нигде и везде. Голос смеялся, ему нравилась амбициозность загонщика, и загонщик чувствовал внутри глубокое удовлетворение, если вообще можно назвать чувствами то, что осталось от его личности.
Рядом с ним шли такие же совершенные собратья, единственные, с чьим существованием Фантом мог примириться.
Они вышли на небольшую поляну посреди мрачного и глухого леса, их черные тени под огрызком луны укрылись в кустах. Теперь голос приказал ждать, и Фантом замер недвижимый, будто и правда был мертвым.
Сколько они ждали - пес не знал. Не смотря на близость координаторов, его разум будто отключили. Он чувствовал запахи, слышал звуки ночного леса, видел полумрак поляны, но ничего не осознавал, будто погруженный в странный бредовый анабиоз. Так было правильно. Совершенно ни к чему обрабатывать лишнюю информацию, если из нее нельзя извлечь пользу.
Но вот что-то изменилось и сознание вернулось к Фантому. Запах. Запах живого существа. Даже многих живых существ. Шум их шагов. Фантом отметил, что среди них были две самки и два самца. Это уже являлось важным знанием, пес помнил, что самки слабее, но свирепее, если дело касается их детенышей. Самцы же сильны и свирепы всегда. А еще нежити оказалось меньше, чем живых, но Фантом чувствовал, что это ненадолго. Совершенный голос не привел бы их сюда, если дело должно было бы закончиться поражением. Совершенный не может ошибаться.
В тонкую полосу лунного света вышла рыжая самка и уселась, обвив лапы хвостом. Фантом дрогнул, спрашивая Совершенного не следует ли ему напасть. Но был остановлен его волей. Значит не теперь. Надо ждать сигнала.
Самка позвала - звук ее голоса странно отозвался в голове пса, в нем было что-то, чего он не слышал даже при жизни и это поднимало внутри волну раздражения. Хотелось немедленно кинуться и разорвать это славное горлышко, которое может издавать такие нежные звуки. Однако Фантом окаменел. Ждать было приказано и он ждал.
Вперед выступил один из координаторов. Пес жадно следил за каждым его движением. Здесь разворачивалась какая-то игра, неведомая его разуму, но роль в ней Фантом, однако, определил четко.
Ждать... Ждать...

Они явятся миру тёмной, кровавой загадкой; феноменом необъяснимым; одним лишь действием призовут падальщиков, и птицы враные склонятся над трупами, их клич проклятием разнесется в ночи. С этого дня оживут кошмары и появятся монстры, которых так все боялись. "И нет, мы не Армагеддон", в восхищении думал он. "Хотя можем им стать для вас", ни тени улыбки, с немым, потухшим торжеством в глазу и диким предвкушением от событий, что вот-вот произойдут, он пересек вместе с ними границу. Он, чье имя так нелепо звучало раньше для всех. Он и его прошлое вернулись иными. Он - один из палачей, кто плетется за душами во мгле ночной. Первая вспышка послана в тот мир, они следуют за ней, тихо и нерасторопно. И вот, они здесь. И он тоже. Мейз.

"Да, всё действует по плану", как подобает Координатору, он держался ближе ко всем, в походе - к Фантому и Габу. Это их первое пришествие, его нельзя испортить. Он чувствовал каждую клеточку, что имитирует трепет; он мертвый, но не до конца. Что-то необъяснимое ликовало, переливаясь всеми тошнотворными цветами, искажалось, растягивалось, верещало и неистовствовало. Мертвяки - загадочная штука. Они ходят, как живые, общаются, у них есть собственный омут, в которой они погружаются изредка. Странно, их не постигают эмоции, не волнуют никакие потребности, кроме приказов. Кем бы ни был при жизни волк, лентяем или дураком, после смерти его ждёт неожиданное преображение.

Черное Эго - вот она, новая система, которую надо чтить и уважать! Это темный эфир, энтропия безумия. Нити переплетаются в странных образах, ныряют друг по друга, и грудь захватывает несуществующая волна. Будто резкий подъём и спад. Всё это так будоражит. И одновременно мешает. Мейз думал, сколько нежити ведет себя, как живое мясо, когда они вместе? Ранее он не задумывался об этом, но перед отбытием из территорий заметил, как многие подчиненные зашевелились, подсуетились, хотя обычно слоняются унылыми тенями тут и там. "Главное, чтобы это ничему не помешало", на счёт себя он не переживал, но за других не ручался. В любом случае, их активность он волен прервать.

О, Мейз ненавидел живых. Всем своим пустым, заплесневелым, разложившимся сердцем и душой. Особенно их тормознутость. "Как только один из нас к ним наведывался?", недоуменно шипит мертвец, провожая Габриэля. Сейчас его выход, он справится, и Мейз не будет стоять на месте в нужный час. Слева - доберман. В прошлой жизни волк бы не подпустил к себе ни одну псину, а этого считал товарищем. Они все действовали, как один.

В любой другой бы момент Мейз решил завязать беседу со своим компаньоном, но не сейчас. Оба бдили обстановку. Координатор мимоходом сощурился.

- Они подготовились, - единственный глаз ускользнул вправо от Габа. - Эта самка не одна  тут. Они нам одолжение делают, м?

Риторический вопрос. Мейз усмехается про себя, но не вслух. "Давай же, глупышка, подойди ближе. Не бойся его. Если будешь умницей, то всё будет безболезненно", подманивал жертву к себе Мейз в предвкушении. С одной стороны, хотелось оставить одинокое и бесстрашное живое мясо на Габа и Фантома, с другой - самому прикончить её и ринуться за остальными, что прячутся в засаде. Всему своё время. Уши волка встали торчком, хотя до этого были мертвенно-неподвижными, хлюпали, а клочки, что свисали с одного из локаторов, трепыхались, как туша на спине, мерзко и часто.

Что хотели живые этим показать? Что тоже готовы? Координатор чуял подвох, но сдаваться не собирался. Скорее, ненависть в его груди появлялась вместе с опарышами, что расползались вверх, вниз и в разные стороны. Ох, уж эти мысли, странная штука. Порой они, как ничто на свете, предают маниакального и неудержимого желания взять своё, да так, чтоб мертвой хваткой, со всей страстью.

Еще раз проверила волчица, что ветер- друг не выдавал её. Прислушалась к округе - нет позади ни кого. И убедилась она, что не увидят, ни со стороны волков пришедших и не с другой любой. Ночь покрывала Ракшу тьмою, а месяц очень слаб, да пусть он был бы хоть луною, волчица темна сама как ночь. И рада была Ракша, что прохладно - в жаре намного сложнее следить.
   Вот рыжая чужачка, стала волка звать к себе. Ракша напряглась, но не пошевелилась. Шорох  в кустах перед рыжей волчицей. Вот выходит чья-то фигура. Запах гнили чуть усилился, но это могли заметить лишь самые внимательные волки. И вот к чужачке вышел волк, она же обрадовалась ему как волчонок, после чего стала рядом, как бы намекая: вот он, смотрите! Но на этом моменте, Ракша не заострила внимание, волчицу волновало иное: чужак не проявлял ни каких эмоций и этот запах. Как мог любящий волк игнорировать столь бурные эмоции любимой? Ему наплевать? Или он мог потерять память? - пыталась понять волчица реакцию чужака. Запах, запах. - прокручивала в голове она и тут её осенило, где она встречала подобный аромат, но это лишь более напрягало волчицу. Воспоминания хлынули рекой: когда-то путь её лежал мимо территории волков, рядом с которой лежали несколько волчьих трупов. Вот оно, это однозначно схожий запах. Но как могло такое произойти, не знала, тогда еще волчица. Была бы рана, но не мог быть столь сильным аромат. А если так силен он, то выжить было бы нельзя. Не мог же труп ожить? - рассуждала Ракша, но не ведала, что права тогда оказалась, ведь сама мысль об оживших мертвецах казалась полным бредом и невозможностью случиться.
  Она захотела встать и подойти поближе, чтобы лучше разглядеть, но внутренний голос ей твердил - не надо, замри на месте. Инстинкт приказывал лежать и подчинилась она беспрекословно, не шелохнувшись вообще. Инстинкт, единственный, кому она подчинялась и доверяла полностью, он не подводил ее никогда. Теперь он говорил свое и она выполняла, не смотря на огромное желание приблизиться.
  Повсюду веяло смертью, что-то было не так и волчица чужачке, хотела бы кричать: Что же делаешь ты! Уходи по скорей! . Но волчица без движенья лежала, лишь молча наблюдая за тем, что происходило.

Отредактировано Ракша (12.09.2019 20:07:07)

Волки появлялись из темноты один за другим – не всегда лица, но запахи. Так достают и выставляют на доску шахматные фигуры. Вопроса всего два: у кого фигур окажется больше и... чей ход первый?

Охра ринулась навстречу так же, как и всегда, и ей, похоже, казалось, что всё действительно как всегда. Поразительная недальновидность! Однако даже если бы вокруг не было столько зверей, ощущения Гэйб испытывал очень необычные. Возможно, это был первый раз с тех пор, как он перешёл в иную фазу существования, когда Шут собирался напрямую контактировать с ним. Момент был слишком ответственный, чтобы действовать исподтишка. Это ощущение... проще всего его объяснить так: у тебя в голове кто-то есть. Не только твои собственные мысли, блуждающие в одиночестве, но и что-то ещё. Как будто каждую крохотную мыслишку кто-то настойчиво сканирует, изучает, перетряхивает, чтобы затем отпустить или, наоборот, выбросить прочь. Чувство не из приятных, но Габриэль не мог и подумать о том, чтобы избавиться от него. Как будто кто-то стоял за спиной и указывал, что делать, но при этом был не снаружи, а внутри.

Он подчинялся, понимая, насколько всё серьёзно, но не понимая, почему.

«Наивная глупышка, – его ли это вкрадчивый насмешливый голос? Нет, голос Габриэля был совсем иным! – Она не понимает... Ну а ты скоро всё поймёшь. Ещё немного терпения. Ты отлично играешь роль».

По телу разлилось приятное, тёплое чувство – то была не радость от воссоединения с любимой, которая как раз в этот момент прижалась к нему, пряча слёзы в рыжей шерсти; то был благоговейный восторг от того, что им, Габриэлем, довольны. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь чьё-то мнение окажется для него столь важным? Однако мнение Шута было всем. И приказы его были всем. И вообще он – это всё, что осталось, что появилось, всё безгранично малое и бесконечно значимое. Это как будто ты мечешься в темноте и одиночестве и вдруг находишь источник света, припадаешь к нему, и чьё-то тяжёлое, надежное прикосновение даёт понять – ты не одинок. Ты нужен. Ты важен.

И, покорно, с наслаждением повиснув на ниточках марионетки, Габриэль позволяет Охре встать плечо к плечу, а затем поворачивается чуть боком, и под слабые, неверные лучи лунного света, под жадные взгляды всех живых волков попадает его левый бок – широкая рана от плеча до бедра, блестят холодной белизной изогнутые рёбра, темнеют за ними бесформенные комки не функционирующих внутренностей. Расправляет плечи и гордо, надменно, как в старые добрые времена, вскидывает голову, ухмыляясь и наблюдая, как удивление на их мордах сменяется недоверием, осознанием и ужасом.

Раскрывает пасть, блеснув клыками, и голосом Шута, на который каждый мертвец поводит ушами – понимающе, с предвкушением – хрипло, кашляюще смеётся.

«Глупцы. Глупцы! Узрите!»

Доберман вздрогнул. Дернулся, повел ушами. Его словно подключили и приглушенные звуки, запахи, голоса снова ворвались в мертвое сознание. Это был сигнал - время пришло. И хотя прямого приказа еще не поступило, пес напряг каждую мертвую мышцу.
Живые. Близко. Дышат. Разговаривают.
Фантом рассуждал медленно, неторопливо - сейчас, рядом с собратьями, он был немного разумен и мог подумать обо всяких отвлеченных вещах.
Живые считают, что их существование прекрасно, но на самом деле каждый из них слишком уязвим. Они так многого боятся: ранений, удушья, голода, холода. И самое главное - Фантом знал это слишком хорошо, ибо разобрал по частям многих таких - внутри они не совершенны. Стоит им лишь потерять что-то из внутренностей - и они умирают. Вырвать сердце из мертвой груди - и нежить продолжит сражаться. Прокатит ли такое с живыми? Нет. Его братья - пес с гордостью оглядел собравшихся мертвяков, абсолютно не зависимы от того, что внутри. Почти совершенны.
Какое-то шевеление. Живая волчица выбегает вперед, прижимается к холодной груди. Фантом беззвучно фыркает, эта сцена забавляет его. Самка считает, что ее возлюбленный остался таким, каким был, она игнорирует голос разума и привела в ловушку своих собратьев. Хотя на самом деле ее возлюбленный давным-давно намного больше, чем просто волк. Ну, неужели же она не чует запахов? Неужели не слышит тишины там, где должно биться сердце. Совершенный говорит, что чует и слышит, но обманывает себя, и Фантом кивает голосу головой. Вот еще одна глупость живых - их надежды слишком сильны... Но несбыточны.
Вперед вылетает еще живой волк - сильный мускулистый самец, отличная добыча для нежити, прекрасное пополнение ее рядов. Он отталкивает самку и рычит прямо в морду Габриэлю. Смех мертвого - смех Совершенного - сигнал к нападению.
И Фантом выходит из своего укрытия, зная, что братья будут рядом с ним.

Отредактировано Phantom (29.09.2019 11:02:26)

Близок финал, Скемейз не мог дождаться его и голос хищника внутри. Невидимые, но ощутимые, доступные только ему, разряды ударяли всё, особенно зажигали мозг, сгнивший и растекшийся изнутри. Эта сценка теперь была, как красная тряпка, которой намеренно вертели прямо перед носом, а живые - тореадор в одном лице. Хоть ему, как и большинству собратьев, присуща "клокочущая глотка", он контролировал себя до поры-до времени. Но его суть брала своё. Чем дольше ожидание, тем сильнее желание порвать кого-то. Их цели как-то странно зашевелились, и он понял, что это значит. Единственный глаз сверкнул, но и то благодаря блику, который по случайности пал в его зрачок, стоило волку качнуть головой. Мертвец сразу обратил внимание на того, кто обращался к самке, хрупкой и вкусной. "Решил испортить нам ужин?", риторический вопрос обдаёт паром, аромат страха и гнева, безысходного и пропащего, скоро затмит симфония ужаса и крови. И все собравшиеся будут пахнуть, как они. Неужели эта глупая, рыжая жертва не горит желанием пойти за своим возлюбленным? А остальные, что ютятся по кустам? Тут-то координатор поймал себя на мысли, что видел движение справой стороны, в тени деревьев. Ими должен кто-то заняться, пока Габриэль с Фантомом будут знакомиться с присутствующими на поляне. Всё веселье отдано им, он же предпочёл навести ужас под другим углом.

Кровь должна была шокировать молодого волка по имени Вилли. И дала другим обнаружить его. Не ходите, как говорится, детки в лес без присмотра. Мейзу что-то подсказывало: потеряшка тут не один, но второго субъекта не было поблизости. Грех не воспользоваться и не утащить этого смельчака во тьму.

И, вот, не успел Вилли отстраниться от крови, как на земле показались лапы.

Мейз возвышался над некрупным, по сравнению с ним, охотником. Словно стена воды, он готов был накрыть прямо сейчас мелкого с головой, не давая ему ни шанса на всплытие. Впрочем, редко, кому выпадала такая возможность: убежать от самого координатора. Ведь он, как уже было замечено, не просто трупак с жаждой крови, а думающее (опять же, в каком-то смысле) существо; его можно считать равным живому. Он не дал волчку и секунды на раздумья, рухнул на него, прижимая к земле. Сначала в дело пошли лапы, которыми он обхватил беднягу, а после - физические параметры, которые поспособствовали обездвиживанию (почти полностью) противника. Так получилось, что он придавливал своим массивным телом морду и шею, а перед собой видел живот и паховую область. Лежачий воин - проигравший воин. Правда, никто не сказал, что таких не бьют. Нет, их рвут на части. Недолго думая, мертвец вцепился в живот того, начав прокусывать кожный покров. Жадно, активно работали его зубы и клыки, он налегал на Вилли, будто пытался уже одним своим давлением выпустить ему все внутренности или, хотя бы, раздавить их, превратив в кашу. Несомненно, такая агония заставит его вопить, а окружающих - застыть от ужаса. "И никто тебе не поможет, щенок. Уже никто"

Какой-то волк приблизился к возможной опасности, не обращая внимание на происходящее вокруг. Какая не осмотрительность. Ракша ждет дальше.  И вот её ожидание и осторожность оправдывают себя, как и прежде. Чужак с которым стояла наивная волчица повернулся боком и там... Что? Нет, этого не может быть! С такими ранами не возможно передвигаться так спокойно, а тем более жить! Нет это точно глубокая рана. Невозможно! Ведь не может быть жив труп... - Ракша до этого момента считала, что её невозможно удивить, но это... Поистине зрелище ужасающее в своей неожиданности. Она не дернулось, но тело похолодело. Страха нет, но в горле встал ком. Душа предчувствует смерть, волчица всегда ощущала её  хорошо, после гибели родителей. Неужели отрицаемое восстание мертвецов с того мира оказалось правдой?! Впрочем, чему она удивляется? Ведь уже приметила отсутствие вздоха и ужасный запах гниения? Но пыталась списать это на ухудшенный обзор из-за веток и наличие какой-либо туши, но реальность превзошла ожидание. Она всё ещё не верит своим глазам и смотрит без отрыва на рану волка. Желание приблизиться усилилось, но подходить же она не смеет и даже шевелиться. Нужно остаться и разобраться окончательно. Нужно знать об этих существах больше, поэтому волчица останется.  Тем более, что судя по запаху это там ни одно.
Черный волк выскочил вперед, отбросил чужачку в сторону и угрожая обратился к нечто. Видимо волки были раннее знакомы. Слушая его, Ракша все больше и больше понимает, что самые немыслимые догадки подтверждаются.  Они были явно знакомы и теперь друг друга не узнают? Предательством такое не объяснишь. Не в этой ситуации. Если даже знакомый волк увидел в нем врага, то однозначно стоит быть предельно осторожной. Глупышка пытается защитить своего бывшего друга... - волчица не доверяет чужачке ибо поведение её легкомысленно, а вот черный волк... Впрочем, он тоже ведет не слишком разумно ибо из-за засады его могли уже убить. Все события завертелись словно лавина сметающая всё на своем пути.
       Шум приближающихся шагов: это один волк и весьма крупный. Звук идет со стороны леса и вот к этому шуму добавились другие. Из-за кустов вышла странная собака, а после и другие волки. Такие же изуродованные и до тошноты вонючие. Запах гниения усилился на поляне, но теперь волчица знает причину. Она беззвучно оскалилась и медленно встала, не издав ни единого звука, после проверила направление ветра и наличие чужаков рядом. Её не обнаружишь и бесшумно не приблизишься, к тому же волчица даже в движении полностью сливается с пейзажем.
     Раздался скул. Она резко повернула голову и уставила взгляд ледяных глаз на раздражитель. Большой одноглазый волк рвал мелкого.  Ракша еле сдержала порыв броситься в атаку. С одной стороны ей плевать на эти волков. С другой, наблюдать мучение глупца не самое приятное, да и жестокость без необходимости она не одобряла. Как сложно стоять и ничего не делать. Но если всех перебьют, то кто-то должен будет предупредить других. Другое дело, послушают ли они её? Стой и жди. - вновь приказал голос. Ракша повинуется, но готовится к отступлению. Она напряжена, словно тетива лука готовая пустить стрелу, но не выдает ни еденной эмоции. Взгляд бегает по округе, а уши предельно внимательно вслушиваются в происходящее, стараясь игнорировать вопль волка. Ракша собрала всю картину воедино и теория о живых мертвецах уже не кажется такой уж фантастичной ибо ничем другим такое объяснить невозможно.

Стоило Вилли отойти от него, Баксли понял, что разделиться - не самая лучшая идея, которую он одобрял за последнее время. Пока он кивал, в полголоса бормоча слипшееся на засохших губах "да-да, конечно", в голове не было ни одной идеи, как им отыскать пропавшего Арета. Он не показал тумана, который поглотил его внутри. И эти тени, что мелькали недалеко от них, точно отблески чьих-то темных шкур, не давали ему покоя. Каждый шаг давался с трудом, в конце-концов волк остановился и потянул носом воздух. И тут он едва не задохнулся. В ноздри точно опарыши попали, а земля ушла из-под лап, точно некогда твердая поверхность стала топью. Сдержав чих, он попятился на два шага назад. Или три. Лапой инстинктивно и нервно прошёлся по своей морде и встряхнулся. То ли блох сбрасывая, то ли слюни страха, он замер, глядя перед собой. Нотки теперь вовсю кричали ему о не самом приятном, что можно только представить: неподалеку явно кого-то убили, но почему-то к этому запаху примешивался подозрительно знакомый тон. Так пах некто из стаи Призрачных следов. Не сразу Бакс опомнился. Вот она, зацепка! Он открывает пасть, чтобы вслух сообщить об этом Вилли, но того не было рядом.
Любой другой бы на его месте почувствовал себя незащищённым, впал в панику. Приближенного вожака обдало холодом. Он боялся не за собственный тыл, который, кстати говоря, не был прикрыт, а за волчишку. Нрав у того бойно активный, прыткий, энергичный, его могло занести куда угодно! Но кричать в таком месте, зная, что поблизости снуют незнакомцы, ему не хотелось, поэтому волк двинулся наугад вперед. Это уж всяко лучше, чем стоять пнём. Он вглядывался в мглу, что расстилалась перед ним, и порой ему казалось, что куст какой - контур неровной, шерстяной фигуры. Впрочем, чего только не померещится. Параллельно, он вспоминал: светлый хвостик того мелькнул, исчез где-то в стороне хвойных деревьев. Не успел матёрый двинуться в ту сторону, как раздался душераздирающий крик.
Бакс сначала метнулся на него, на бессвязный вопль, который расколол внутри всё - и собранность, и тревогу, и размышления. Он забыл, что нужно быть менее заметным, об собравшихся на поляне, о волчице и её возлюбленном. "Я иду, Вилли!", закричал в мыслях волк, ускоряясь, и желал услышать ответ или силуэт, который мог бы выскочить сейчас из темноты на него. Пусть же тот врежется в него на ходу, он не обидится! Он был готов ко всему, но не к тому, что увидел на самом деле. Огромная чёрная тень возвышается над неподвижным телом. На него смотрят распахнутые, стеклянные глаза. И пасть чернела, зубы были в крови. Лапами бедняга при жизни точно пытался подтянуться. Они еще подрагивали. Или нет? Приближённый вожака впал в молчание ужаса. Он никак не мог прокомментировать увиденное, оторвать взгляда - тоже. Сейчас подходящий момент, чтобы сделать дёру, но лапы не слушаются его. Они мертвенно вросли в землю. Он ничего не мог сделать. Кажется, там, во тьме, был какой-то бугорок. И не исключено, что им являлось тело брата Вилли. Или нет. Но разуму, порабощенному ужасом, мерещилось всякое. "Вилли", безнадежно, обреченно, со скорбью проскрежетал он, приоткрыв пасть. Ему нужно подать чёртов клич, рассекретить убийцу и себя, чтобы все дали дёру. Сознание разделилось: теперь подсознание переживало коллапс, ведь его брат приобрел еще двоих родственников, панику и долг. Первый не давал ничего сделать, а второй тряс его, время ведь уходит и второго шанса не может быть. "Я же не позволю погибнуть им", присутствующие на поляне всё еще живы. "Неужели я допущу ошибку? Снова?", не без дрожания, которое перерастало в пароксизмальную активность, волк отпрянул и взвыл, оповещая всех присутствующих об опасности. "Бегите!", закричав себе, нежели им, он сорвался с места. Возможно, ему удастся добраться вовремя до поляны, чтобы спасти или помочь еще живым, незнакомым ему волкам.