Шандор уже и не помнил, как давно покинул лагерь  и сколько времени шел. Но, судя по тому, что уже начало вечереть, сквозь травы и кусты в поисках своей сестры Эшли он продирался уже достаточно много времени... А все началось с того, что рыжий волчонок, ожидая своего наставника и упорно пытаясь запомнить названия трав, краем глаза заметил, как маленький белый комок шерсти по-тихому перелез под ежевично оградой и ускользнул за пределы лагеря стаи Ядовитого Тумана.
Наверное, Эшли думала, что ей повезет ускользнуть незамеченной, но не тут-то было! Шандор не мог просто так оставить наглый побег своей сестры, и решил отправиться за ней в надежде в скором времени ее отыскать и отправить обратно. Но, похоже, теперь Шандо потерялся уже сам...
"Ну и вот о чем ты, глупый щенок, только думал! Нужно было сказать об этом маме или еще кому-нибудь из взрослых, а не отправляться за Эшли прямо в лес! Я следую по ее запаху уже целый час, но она будто сквозь землю провалилась! И... похоже, я теперь не смогу найти дорогу обратно... - Шандор огляделся по сторонам. Пронизывающий ветер растрепал его короткую шерстку, волчонок уже начинал ежиться от холода. Шанди явно ушел уже очень далеко от дома, потому что в этих местах он никогда еще не был. Волчонку на мгновение стало страшно. А вдруг его уже никогда больше не найдут?.. Хотя нет, что за глупости. Не такой уж он и маленький, он наверняка сможет за себя постоять... - Надеюсь, нас с сестрой уже хватились и ищут... Не хочу  ночь в этом месте!"
- Эй, Эшли! - осмелился позвать сестру Шандор. - Ты здесь!? Я же знаю, что ты здесь, я чувствую твой запах! Зачем ты ушла так далеко от дома!?
И тут волчонку показалось, что где-то в траве мелькнул чей-то маленький белый хвост.
- Эшли, ну наконец-то я тебя нашел! - Шандо жутко обрадовался при виде сестры. Он уже вовсе не злился на нее за то, что она сама ушла из лагеря и что ему пришлось ее искать... Главное, теперь они хотя бы вместе.

Отредактировано Shandor (08.06.2014 20:01:19)

Не буди лихо, пока оно тихо.

День все быстрее и быстрее клонился к ночи. А между ними – вечер.
Ночь – время мертвых. И, собственно говоря, день тоже. Нежить не правит, она остается в тени, вынашивая планы господства над живыми. А пока, у них есть лишь преимущества. Вечная «жизнь». Они умерли однажды и второй раз уже не умрут.

« А ведь в том и есть изюминка, - размышляла черная. – Прожив жизнь однажды, второй раз так же не проживешь. Жить вечно ни к чему. Мы прожили свое. Именно прожили. Сейчас мы лишь существуем. Мы да мы … Я существую. Единственное, что живет во мне – это цветы. И те потускнели. Начало апреля вернет им прежний цвет и они разрастутся с новой силой. Но куда им еще расти? Третью неделю они врастают в землю подо мной. Мое нетленное доселе тело недвижно двадцать и один день ровно. Меня вроде затянуло в трясину, но та высохла. Было и холодно, и тепло. Под слоем высохшей и сгнившей травы, под тонким слоем грязи и толстым пыли едва виднеются мои темные клочья шерсти. Я ушла в состояние эдакого сна. Нежить не спит, но мне порой удается войти в подобный транс. Иногда я слышу голоса. Голоса ветра, погибающих растений. Какая романтика. Аж мерзко стало. Я слышу шута. Он не говорит со мной. Он будто зовет нас всех. Всех мертвых. Но двадцать и  один день я не слышала ни звука от живых. Здесь даже птицы замолкли. Живые такие неосторожные. Ну-с, здравствуйте…»

Осторожность? Что? Да к Черту!

Быть может, молодняку и хочется чувствовать свою самостоятельность раньше времени, думать, что они вполне способны за себя постоять. Но есть одно «но» и оно собирает в себе тысячи причин. Одна из которых – опасность.
Именно эта опасность и была совсем рядом с двумя молодыми волчатами.
Пускай Тенебрис чувствовала иногда запахи мимо пробегающих живых: дичи, волков, да кого угодно – она не обращала на них внимания. Живые проносились мимо как лани, их даже и ловить не стоило. Да и не темной это должность. Тенебрис вообще никакой роли не играла в этом мире, в стае. Она урядник. По звучанию ей не идет. Она не пополняет свои ряды. Хочет, но лень.
Вернемся к волчатам. Тен чувствовала их, чуяла и слышала. Тенебрис со стороны посоветовала бы засунуть вредное возражение вслух себе поглубже в глотку. Их голос разбудил мертвую. Ту, которая томилась под слоем земли, где, по факту, ей и было место. Уши ее дрогнули, осыпав с них пыль. Топот маленьких лап отдался вибрацией по земле. Открывается ясно-серый ото сна глаз.
- Домой я не пойду! – вредничает малая самка, а Тен мысленно добавляет:
« Тебе не придется.»
Слышен шорох, слышно то, как сыпется песок и мелкие камешки бьются друг о друга. Она поднимает свое тело на тощие черные лапы. Эта небольшая гора с землей на теле восстала совсем рядом с волчатами. Из-за того, что в землю вросли вьюны, «жители» тела черной мертвой, они потянули за собой  пластами землю под лапами волчат. Она стояла к ним спиной, оборачиваясь через плечо. Все ее действия сопровождались каким-то гнилым рычанием и гудением. Взор ее единственного глаза падает на волчат, которые подняли нежить из под земли.
За секунду повисает гробовая тишина, а затем... С неприлично широко разинутой пасти ( кстати, живые ее так открывать не могут из-за мышц) доносится рев  вперемешку с рычанием. Громкий и оглушительный. Кости ее трещат и с шорохом трутся о сухую растительность. Сегодня точно день этих двух живых, раз уж им повезло наткнуться на нежить, да еще и привести ее в гнев, потревожив ее трехнедельный беспрерывный покой. Но, как правило, всему есть конец. Хорошего понемножку.

Отредактировано Tenebris (17.06.2014 15:51:57)

Шандор не ошибся - маленький белый хвостик принадлежал именно Эшли. Но, похоже, сестра была вовсе не рада тому, что ее нашли...
- Зачем ты ходишь за мной? Неужели тебе некуда больше идти? Домой я не пойду! - начала капризничать она. Шандор уже привык, что в последнее время сестренка только и ищет повод, чтобы с ним поругаться. Неужели это все из-за того, что Эшли завидует волчонку из-за того, что именно он стал целителем, а не она? Но ведь он же не виноват, что так получилось... Шандор никогда не признавался сестре, что если бы он был таким же физически сильным, как и она, он бы с удовольствием и с куда большим желанием стал бы воином.
- Но ты же моя сестра! Как я могу просто оставить тебя! А вдруг на тебя нападут! Как на нашего папу... Мама очень расстроится, если с нами случится тоже самое, что и с ним... Мы должны заботиться друг о друге... А тут полно нежити...
И стоило только Шандору сказать про нежить, как откуда-то сзади послушались странные звуки и шорохи.
"Это еще что!?" - обернувшись, волчонок увидел огромную темную тень, стоявшую совсем рядом с ними.
- О-ой... - вырвалось у щенка, когда он понял, что увиденное сущеcтво вовсе не было живым волком. Совсем другой, вонючий и противный запах гнили. И... растительность по всему телу. Цветы. Это не мог быть живой волк.
Шандор замолчал, боясь не то чтобы пошевелиться, но даже дышать, однако существо (у волчонка лапы не поднимались назвать это волком) уже заметило их своим единственным глазом мерзкого коричневатого цвета.
А потом пасть существа широко раскрылась (неужели волки могут так раскрыть рот, не порвав себе при этом мышцы!?), и оттуда донесся жуткий, ужасающий вой. Шандору захотелось лечь на землю и зажать уши, чтобы не слышать этот отвратительный звук, но его лапы словно приморозились к земле, и он не мог не мог ни пошевелиться, ни сдвинуться с места, не смотря на то, что все инстинкты волчонка просто кричали, что нужно бежать, и очень быстро.
- У-уход-ди... - только и смог выдавить щенок, сильно заикаясь и плотно прижав длинные уши к голове. - П-пожалуйста... не т-трогай н-нас...
Что им теперь делать? Куда бежать? Шандор не знал. В первый раз в своей короткой жизни он был так напуган.

Некоторых жизнь ничему не учит. Если старейшины или старшие запрещают отходить далеко от дома, значит не надо. И уж тем более, когда скоро око скроется за горами на востоке, чтобы вернуться к нам с запада. Молодняк нынче совсем неугомонный.
В голове Тенебрис пронеслись какие-то черно-белые воспоминания, но тут же скрылись в небытие. Порой и у мертвых воспоминания всплывают на поверхность сознания, которое было океаном, а ныне болото. Поросшие травой и плесенью. Где держатся только те эпизоды, которые происходят здесь и сейчас.
Темная особа дергает ухом и поднимает голову, тяжело разворачиваясь к волчатам мордой. Она смыкает пасть и наконец, разрывает растительную связь с землей. Вьюны поначалу не хотели отпускать мертвое тело, но оно способно противостоять такому незначительному упрямству. Теперь черная ставит лапы близко друг к другу и снова наклоняет голову ниже плеч. Виднеются позвонки из под сухой шкуры, тонкие когти на половину уходят в рыхлую землю, а взгляд единственного серого и на удивление ясного глаза не отрывался от испуганного молодняка. Тенебрис пока не ведет себя агрессивно. Рев был ее реакцией на не прошеных гостей. Она спала двадцать один день там, где ей нужно было – под землей. Но живые сами напросились. На их маленькие плечи рухнула, к сожалению Тенебрис, не самая большая беда. И не беда вовсе. 

Мелкие живые слишком малы, чтобы быть пополнением наших рядов. С них не будет никакого проку для нашей расы. Для высшей расы. Расы бессмертных.  Не мне уносить их жизни. Я мертва, но я не падальщик. Маленькие – легкая нажива. Я – в пассивной роли. Однажды за ними придут корнеты, и сам Шут будет им свидетелем. Свершится кровопролитие и эти двое, что просят меня уйти, будут жить со мной под одним небом, вечно затянутым тучами. И будут делить со мной радость и печаль жизни во время смерти.  И что самое главное – увековечивать память о живых. Когда-нибудь, живые будут легендой, о которой будут рассказывать урядники тем, кто живых ни разу не видывал. А вернее, просто не помнит отражение своих ясных глаз в чистой воде, позабыв чувства голода, любви, сожаления и прочих прелестей  Жизни.

Она выставляет вперед левую переднюю лапу и поднимает заднюю правую, в попытке сделать ровный шаг. Но получается так, что лапы слегка подгибаются. Три недели пролежать там, где, в идеале для живых, и должна лежать нежить. … В такие моменты лапы не то что затекают, нежить просто забывает как ходить. Мертвая все же в мгновение ока вспоминает, как это делается и двигается к волчатам. Подходит в плотную и наклоняется еще ниже. Снова открывает пасть, издавая какое-то муторное хрипение. Два комка шерсти, у одного дрожит голос, у другой тельце. Тенебрис разинула пасть над самой шеей белого волчонка, будто готовилась взять его бережно, словно мать.  Но, дернув ушами, она поднимает голову и уже громко рычит, а не хрипит.
—Вы… Воняете стра-а-ахом… — тянет она, чей голос больше похож на скрежет металла. Вообще, по меркам нежити, голос ее приятен на слух, но выговаривать слова живых язык с трудом поворачивается.  Но не по причине запаха Тенебрис не прикоснулась к волчатам. Она учуяла еще один запах и услышала звук.  Еще волки… Волк. Один. Тенебрис отходит на шаг и, вздернув голову, протяжно воет. Вой этот не перепутать с каким-либо другим. Так воет нежить. Так воет беда.

Отредактировано Tenebris (17.06.2014 15:51:36)