Начало игры.

А была ли зима? С этой вьюгой и холодом, была ли она такой долгой, как сейчас? Нет, никогда, и Баксли решил, что конец света наступил. Когда на его глазах закручивались облака и солнце вспыхнуло, точно яркая звезда, ослепляя всё живое, он припал к земле. Лучи пронзили и веки, уничтожив их. Это был не тот свет, он во сто крат сильнее всех потоков. Даже за плотно закрытыми, внешними шторами от него не удалось закрыться полностью.
Никогда в жизни он не испытывал такого ужаса перед природой. Он думал, что исчезнет, и с каждой секундой ждал смерти. Он вёл отчёт, начиная всё заново.

Ветер. Вот, что еще хорошо запомнил приближенный вожака Призрачных следов. Он выворачивал деревья, оглушал похлеще боли, так что звон в ушах превратился в полную звукоизоляцию. Волк перестал слышать мир на пару мгновений. Когда он очнулся, то был почти что завален снегом. Ему повезло отлететь на одно из поваленных деревьев. Земля утопала в сугробе, задние лапы почти полностью были закрыты сковывающим, морозным одеялом.

Ничего не было видно. Никогда зима не была такой. Страх пришёл вместе с ней, прокрался тайком, с первым сквозняком, под замерзший порог уютного, стойкого, горящего теплом, сердца. Одарил его холодный поток, огонек ударился об темную стену, как волна о камень, сполз по ней вниз и притих, едва держа себя в сознании. Волк растерялся. Казалось, нет ничего хуже мертвецов, бури или стихийных бедствий. Но жизнь преподнесла ему жестокий сюрприз.
Баксли пробирался через сугробы, судорожно глотая воздух. Он выныривал, точно находился в воде с непосильным балластом, тянувшим его на дно. И что это за чертова проверка на силы? Его дыхание скакало, он захлёбывался в нём, продолжая мужественно выбираться из белого плена. Только бы не хлебнуть лишку, только бы тепло не покинуло его и горло не заледенело уж совсем, ведь привычная сухость изменялась в ощущениях на примерзшую воду, которой становилось всё больше, а слой льда - толще.

Птицы притихли, не слышно было даже ворон. Все звери попрятались.

Баксли подумал о голоде. Конец света наступит для всех волков, в частности, для стаи, которая не успела подготовиться к зиме, как следует. Он поругал себя, что не перехватил на обратном пути добытчиков, чтобы поинтересоваться об их успехах. Хотя, позже думал он, о чем речь, если всё покатилось ко всем чертям. Ругаясь тихо, беспомощно, он напоминал придавленного змея с ядом на зубах. Разве что, голодный хищник со временем станет именно таким. С зубами и четырьмя лапами, но бесполезным, не опасным, обессилевшим.

Жить. Как же ему хотелось жить, а не выживать.

Баксли решил твердо: это не зима, хоть всё вокруг и напоминает об этом времени года. Она бывала суровой, когда приходилось сводить концы с концами, но не настолько жестокой и обмораживающей. Она забрала жизни тех, кто не успел вовремя скрыться в лесу. По словам очевидцев, на открытом пространстве был настоящий Ад. Баксли пытался оставаться сильным, несмотря ни на что, но его мужественное пламя каждый раз гасло, и он чувствовал дыхание страха на ухо. Он с трудом сдержал вой, который так и рвался из его сомкнутых зубов и закрытой пасти.

Потери. Он передавал число из уст в уста, оно постоянно менялось. Он не мог смотреть в глаза никому ровно: знал, что увидит в них боль. Она, как замерзшая ледышка, клеймом застыла в зрачках. Они все дети хрусталя, он заточил весну на много лет. Еще теплые, живые, но такие искусственные, почти нереальные. На фоне зимы, которая точила на них зуб, они стали надеждой. Он смотрел в них, чтобы хорошо запомнить жизнь, верить в неё и в то, что всё скоро наладится. Им бы только пережить это наваждение. Всем вместе. Он взял с себя слово, что не потерпит еще потерь, и уповал, что мертвечина сгинула во всепоглощающем буране.

Стая уже не была тем домом, который был под защитой, и Бакс это чувствовал. Он видел безнадежность в глазах товарищей, не все, но большинство сдались. Он не хотел думать, что смерть настигнет их так быстро. Как бы он в сердцах ни метался,
желая поскорее отыскать боевой дух, всё было не то. Слова никому не нужны, действий слишком мало, в сознании - обрывистые, несвязные клочки. Раны еще свежи, их заметет снег. Только бы души оставались прежними. Измененными, покалеченными, но живыми.

Баксли уже перестал замечать всё вокруг. Оно продолжается. Бессвязный шорох, что повис в ушах, напоминал: "смерть, смерть, смерть; любой путь неизбежен, неотвратим". А он насилу отворачивался, жмурясь от летящих в морду снежинок, разгонял белую пыль с кромки льда на поверхности. Вдыхая её, волк желал услышать нотки запаха. Трепет нарастал, но никак не мог решиться на прыжок. Всё застывал у края нерешительно, не получив сигнала то ли от внешнего мира, то ли от себя. Выдох. Размеренное дыхание помогает лишний раз успокоиться.

Внезапно, он остановился. В нескольких метрах от него стояло размытое пятно. Оно напоминало ему скучающего призрака, пошатывалось, будто не знало, куда идти. Волк не знал, кого видел перед собой: живого или мертвого. Грин предупреждал, что нежить только пополнит свои силы за счёт бури.

Внутри точно взорвалась бомба. Погибшие в бури члены стаи могли вернуться на территорию другими или выбраться из сугроба. Трупы становились опаснее - они, по крайней мере, были целыми. Волк нерешительно отступил, не желая встречаться в одиночку с мертвецом. Ему тогда хватило небольшой словесной взбучки за поход в топь и задержку, также (даже особенно) раны, полученные в бою.

Баксли сжимал зубы от досады, что раздирала сознание.

"Хоть бы", он не закончил фразу, затаив дыхание. Тень пропала. Он отступал, озираясь, чтобы оно не пошло за ним.

--- > Пещера травника

Отредактировано Баксли (22.01.2020 09:13:10)