Скорость. Маневрирование. Ветки в глаза и полный контроль над ситуацией. Такова жизнь корнета. После смерти всё и вправду обращается в игру, в которой тебе нет нужды заботиться о пропитании, ночлеге или семье. Стая твоя семья, а семья — это твоя стая. Твой дом находится в постоянном движении и развитии, потому что дом там, где твои сородичи. Мёртвый волк не скован обязательствами, ему не нужно держать своё слово и не нужно знать, что такое честь и доблесть. Нежить - вот кто воистину свободен. Впрочем, за всё нужно платить, поэтому порой разум восставших из пепла вынужден подчиняться законному родителю, но такая плата в обмен на свободу всех устраивает. Недовольных своей жизнью после смерти и днём с огнём не сыщешь — их попросту нет.

Маневрирование. Скорость. Лапы двигались быстро, рывок за рывком глотая метры, разделявшие безумца и цель его сегодняшней игры. Одного мощного прыжка, рассчитанного на длину, было бы достаточно, чтобы разом повалить призрачного на землю и вгрызться ему в глотку. Однако план был иной. Удовольствие, получаемое от медленного, но верного сокращения расстояния, было стократ ценнее металлического привкуса крови в пасти. Фархат, не ведая этого вкуса сейчас, с каждым убитым волком становится всё ближе к тому моменту, когда сможет в полной мере оценить все грани этого удивительного сочетания привкусов. Рывок за рывком, дерево за деревом двое корнетов гнали пару призрачных по заранее выбранному маршруту. Откуда у них могут быть планы, ведь нежить не способна мыслить на шаг вперёд? Всё предельно просто: когда-то по той же самой схеме довольно большая компания мертвецов гнала не менее большую компанию живых в такую же здоровую ловушку рекрутов. Зрительная память работала отменно, и большую часть времени от всей погони Фархат даже не помнил, почему жертвы должны бежать именно туда, а не в другую сторону. И вот, заветный дуб, возле которого надо свернуть направо. Хат, как "левосторонний" загонщик, резко выстрелил вперёд, сровнявшись с одним из живых. Того в ту же секунду дёрнуло вправо. Второй волк, не успев среагировать, едва ли не врезался в своего собрата и попытался вырулить, но неудачно. Лапы заплелись, а тут-то и второй корнет подоспел, прямо с ходу схватив пастью бок невезучего зеваки. Кто не успел — тот труп, такова жизнь. Фархат и его чудесная жертва, только что, по всей видимости, собственнолапно убившая товарища, остались наедине. Призрачный выбрал верную тропу. Тяжелое дыхание уставшего волка и отточенные, бодрые движения нежити. Смерть шла за ним по пятам. А что впереди? Впереди пара рекрутов, ожидающая добычи. Изначально планировалась кучка от трёх до пяти волков; корнеты нашли себе самый минимум - троих, из которых одна штука как-то нелепо сорвалась с крючка. "Первый", - пронеслось в голове у Хата. Его брат ранил живого и вступил с ним в схватку, а значит, тому осталось недолго жить на этом свете. Фархат же, в свою очередь, по-прежнему гнал "приятеля" в лапы к смерти, упиваясь собственным превосходством и готовясь разделить упоение с двумя другими своими сородичами.
До ловушки оных, кстати, как раз и осталось всего несколько десятков метров.

Пик азарта настаёт с кульминацией. Корнет и его добыча находились на финишной прямой. Оставалось всего несколько метров. Обычно Фархат не тормозил, он пробегал ещё какое-то расстояние после того, как живого поймают, разворачивался, и скакал обратно, не переставая суетиться и всячески выказывать свою низменную радость, подобно слабоумному ребёнку. В этот раз мертвец тоже не тормозил, наслаждаясь происходящим. Изощрённое удовольствие должно было быть увенчано тем, что перед самым носом Хата промчится какой-нибудь сородич и повалит жертву на землю, чтобы там и убить её. Вот, даже пара корнетов высунулась из-за деревьев и встала в стойку, дескать, гляди, какие мы страшные. Однако обезумевший от желания жить не собирался останавливаться. Он сшиб одного из массивных волков, и помчался дальше, спотыкаясь и тяжело дыша. Хорошо, что корнет не тормозил, оставалось лишь ускориться и продолжить погоню. Какая сладость - эти непокорные, не сдающиеся до самого конца!
Однако вдруг, откуда ни возьмись, в Фархата прилетело другое тело. С буквально секундной задержкой, оно сбило совершенно не того, кого нужно. Корнет шумно повалился на землю вместе со Смок. Голова его была задрана вверх, а взор всё ещё преследовал живого. Даже лапы - и те всё ещё перебирали воздух, ударяли Смок по шее и по боку, притворяясь, что бегут по твёрдой земле. Несколько заторможенная реакция на резкую, непредвиденную и совершенно неожиданную смену событий заставила Хата сначала забыться, сказать "нет" реальности, а потом на и вовсе накрыла его с головой кипящей волной негодования и ненависти. Строгий приказ волчицы корнет сопроводил бездумным, злым рёвом, вырвавшимся из самой бездны.
Братья-рекруты, повинуясь, видимо, своей местной главной, побежали за живым, унося за собой так называемую массовку, а значит, делая Фархата более неразумным.
- Ты, - взревел он как рассерженный медведь, - Ты-ы-ы! Не того-о-о! - констатировал он факт, что Смок сбила не того волка. Всем своим естеством он верил, что это волчица виновата в случившемся, а она, по всей видимости, считала в точности до наоборот.
- Бежать, - требовал он от Смок, дёргая передними лапами и говоря о том, что ему нужно следовать за жертвой, - они, - сухо хрипел он, выдавая слова с паузами и задержками, - не поймают. Разговаривай он не с сородичем, было бы гораздо сложнее вспоминать и подбирать слова. Их часть передавалась каким-то странным способом из разума в разум, и нежить всегда понимала нежить. Окинув волчицу взглядом наполнившихся тухлой кровью глаз, он снова задрал голову вверх - вдоль земли. Впереди всё уже было тихо. Никаких признаков погони, суеты. Вся природа была безмятежна, как будто происходившее её вовсе не касалось. Впрочем, мертвецы - не её проблемы. Они рождены не ей, потому какое дело ей до них и того, чем они занимаются? Вдалеке не слышно было визга живого волка и лязга мёртвых клыков. Не видно было напуганных птиц в небе, волки будто просто-напросто растворились в тишине.
- Упусти-и-или, - не без доли сожаления говорил Хат, - Не поймают. Упустили, - причитал он с напускной трагичностью в голосе, - Всё ты-ы-ы, виноватая, ты!