Все так меняется – разом, в одночасье. Если бы только знать, как теперь дальше.
Что-то подсказывает, что не ничего проще – будь тише воды, ниже травы, и будет тебе счастье. Соблюдай неписанные законы, уважай порядок в стае, исправно выполняй свои обязанности и будь всегда благодарна за приют и заботу о тебе. Все просто.
Удивительный этот дом, здесь все делается как-то удивительно легко и ненапряжно, а традиционный семейный уклад переплетается с духом дружеского братства. Никто не тычет тебя мордой в то, что ты не такая как все. В то, что ты грязнокровка и, по сути, наполовину пес. Разве можно этому не радоваться?
«Все в порядке», – вздыхает она, выпуская белесое облачко пара.
Всего лишь вторая зима в ее жизни.
Не такая холодная, как первая. Наверно, потихоньку подступается к ней весна и дает о себе знать. На днях отзвучала первая капель, но с утра ее снова сковал лед. Природа будто притворилась, что ничего не было, так почему бы и ей не сделать вид, что она всем довольна.
Она не могла, не имела права быть несчастной на глазах у стаи, приютившей ее. Это было бы неблагодарностью с ее стороны. Да и привлекать к себе внимание, ждать чьей-то поддержки – тоже глупо и бессмысленно. Среди сверстников она была белой вороной, к основным «молодежным тусовкам» не примыкала, и большинства их развлечений и взглядов не то что не разделяла, а даже и не понимала. А может и не пыталась понять. Для этого нужен был стимул, посыл, но пока что все упиралось в желание отстраниться от всего того, что вызывало вопросы. Просто потому что их и так было до кучи.
Снег податливый и сырой. Почти не поскрипывает под ее легкими размеренными шагами. Уткнешься в него носом – он чуть оплавляется от горячего дыхания. Ничьих чужих следов и запахов за версту. Идеальное место для того чтобы втайне подепрессовать да и подумать о чем-то своем.
«Мама, ты знала все наперед,» – ее взгляд устремился вперед, сквозь толщи лесной чащи, за мысленный горизонт, который скрывала плетенка голых древесных веток, устеленные белым полотном холмы и стянутые льдом реки, «Ты знала, что тут мне будет лучше, но почему ты не пошла со мной? Почему не подумала о том, что счастливее всего мне будет рядом с тобой. Где угодно, но рядом с родными». Порыв ветра, холодного, поднявшего толщи снежной пыли – он пронесся, насквозь пронзив полукровку, и обогнул равнину, сгладив снежный покров. Стер присутствие Мики, загладив оставленные ею следы. Словно сохранил ее тайну и укрыл от чужих глаз, за что ему спасибо.
«Ты знаешь, как счастливы те, кто живет в стае с матерью и отцом.»
«Мне не поиграть с ними,» – полукровка зябко втянула голову в плечи, ее чуть передернуло от порыва холодного ветра и от чувств нахлынувших. Появилось желание спрятаться куда-то от всего этого, в том числе от мороза, или пробежаться.
«Да, и еще.. Мне рассказывали, что по соседству с нами живут другие волчьи стаи. Возможно, и ты с одной из них. Вот бы узнать, в какой! Я бы из шкуры вон вылезла, но нашла бы тебя. Чтобы просто увидеться, поговорить. Ты хочешь знать, что у твоей дочери все хорошо, не так ли?»

Воспоминания уносили ее прочь, за мили отсюда, в милое сердцу уединенное местечко. Оно совершенно особенное, оно принадлежало словно только ей и ее матери. А поскольку кругозор ребенка узок, то и весь мир, сосредоточением и центром которого было их лесное убежище, то и весь мир, казалось, принадлежит им. И ничего не стоит изменить его, сделать таким, каким ей хочется. Чтобы матери и ей самой в дальнейшем было счастливо и беззаботно в нем жить. Не надо будет прятаться, бояться. Все так просто, ведь целый мир открыт им, а будущее впереди, несомненно, только самое светлое и безоблачное.
Время от времени полукровка замирала, ее вдаль устремленный остекленевший взгляд мог со стороны показаться безумным, и вдобавок ее неподвижность… можно было подумать, что она с концами замерзла, и смерть подкралась к ней прямо во время передышки, посреди пустынной снежной поляны. Но все было в порядке, время от времени она подавала признаки жизни – то дергалось ухо, то вздымались ее бока, то ее всю немного передергивало дрожью при порыве ветра.
От долгого пребывания на открытом всем зимним ветрам месте, в шерсти ее путались снежинки, и иной раз целый шмат шерсти был покрыт тонкой коркой льда. Ей придется после этой прогулки очень долго отмокать в укромном теплом уголке, распутывая непослушные колтуны шерсти на загривке, хвосте и лапах.
«Так и замерзнуть насмерть можно. Что же ты, Мика, совсем расклеилась?» – вяло подбодрила себя полукровка и для пущего эффекта потрясла головой, словно прогоняя морок сна. Порой было очень действенно и эффективно. Хорошая встряска все мигом расставит по местам, и после нее ты взглянешь на мир другими глазами. Мика трясла головой до того усердно и добросовестно, что та немного закружилась. Приходя в себя, она, кажется, заметила что-то. Что-то разительно отличающееся от белого пейзажа, которому не было ни конца не края. Но это пятно, мелькнувшее случайно и всего раз, без труда привлекло ее внимание своей неправильностью. Рыжее. Определенно, ему было не место здесь, это была какая-то ошибка, но даже подобные ошибки сейчас как никогда радовали глаз. Возможность отвлечься и зацепиться хоть за что-то материальное и яркое, а то временами казалось, что эта белая бесконечность сводит ее с ума.
Мика повернулась всем телом в ту сторону, оказавшись спиной к ветру. С одной стороны, это было приятно, наконец перестать получать по морде ледяными потоками воздуха вперемешку со снегом. Но с другой… Нет, о другой стороне Мика не задумывалась до поры, пока не определилась, что у рыжего силуэта чуть вдалеке есть лапы, хвост и морда. Стало быть, это был ее сородич. Но определить, кто именно, и насколько далеко он находился, было немного трудно. Снежная пурга размывала расстояние, да что там – она размывала саму границу между небом и землей, да и сам незнакомец виделся ей словно сквозь туманную завесу. К счастью, вьюга не набирала силу, а только капризно, всплесками, вносила в окружающий мир хаос и неразбериху. Как будто просто напоминая о себе, не желая отпускать жаждущих затишья обитателей из своих ледяных объятий.
И как раз в момент такого временного перемирия Мика напряглась и прищурилась, стараясь хорошенько разглядеть его... или ее. На одно мгновенье, но то было лишь одно мгновенье! – ей почудилось… нет-нет, это никак не возможно. Это слишком странное совпадение, но ведь могло случиться так, что ее услышали. Или мысли и мольбы, столь упорно пробивающие себе дорогу в такие морозы сквозь снежную завесу, вдруг обрели плоть и кровь. А может, это всего лишь видение, призрак, морок?
«Мама?»
«Безумство! Не может быть!»
Все ложь и сказки. А эта – пожалуй самая лживая. Мать не отправилась бы ее искать. И случайной встрече не бывать, сколько не проси. И дело даже не в волшебстве, а элементарно в том, что мать не могла обзавестись рыжей шерстью и стать на пару сантиметров выше.
Кто же это тогда?
Ветер со всей силы ударил в спину, Мика поморщилась и втянула голову в плечи, пряча многострадальную морду от ветра, который казался уже невыносимым. Запах… Запах никак невозможно было почувствовать – ветер не давал. Это довольно проблематично. Даже если подождать, пока ветер стихнет, может произойти что-то неприятное. Точно сказать, были ли у незнакомца недобрые намерения, было трудно. «По мне так он такой же заблудший мыслитель, как я», – Мика улыбнулась, довольная таким забавным самоопределением, как «мыслитель».
Возможно, он был также не рад тому, что наткнулся на кого-то, кто занял «его» место на этом пустыре раздумий. Что если он здесь не в первый раз, а тут приходит какая-то Мика, разрушив полностью гармонию и равновесие мира! Мира, конечно же, внутреннего.
Ну а если все куда проще и незнакомец всего лишь готовится съесть ее с потрохами? От таких «добрых» мыслей засосало под ложечкой. Если перед ней убийца, то определенно, непрофессиональный. А как же засада? А как же внезапность и это, ну, «пока жертва в недоумении..» или как оно? Если бы он хотел перегрызть ей глотку, он бы давно это сделал, и уж точно не стоял бы на виду, давая жертве шанс прийти в себя и, осознав всю опасность, улизнуть. А может он просто не ожидал, что Мика его заметит, и теперь сам стоял в растерянности, не зная как действовать в таком случае? До чего ранимый киллер!
«Мог бы что-нибудь сказать» – подумала Мика, но потом вспомнила, что и сама молчала все это время. Эта чехарда, кто осмелится заговорить первый, уже немного напрягала.
Мика расправила морщины на лбу, сделав лицо попроще, чтобы перестать быть пугающе настороженной. Может, незнакомец боялся ее? Мрачная аура подозрительности вокруг нее могла сыграть роль. Попытка улыбнуться обернулась каким-то судорожным подрагиванием губ, которым несладко приходилось на морозе. Мика не спускала с гостя глаз ни на секунду, и в какой-то момент ей показалось (а показалось ли?), что волк шагнул ей навстречу.
– Стой! – испуганно выкрикнула она, первой нарушив тишину, – Стой где стоишь, – нет, не то чтобы она сама не ждала Чего-нибудь. Хотя бы знака, слова, жеста, подтолкнувшего сюжет хоть к какому-либо развитию. Но почему-то ее пугало такое немое кино. Все же стоило наладить контакт вербальный, прежде чем сделать шаг друг другу навстречу. Мика подумала и решила, что ее слова могли прозвучать слишком грубо, так, словно она отдает приказ, поэтому она сгладила эффект от прошлых своих реплик мягким, чуть запоздавшим, – пожалуйста.
Возможно, он не послушает. Но тогда Мика готова удирать прочь со всех ног.
Также нет никаких сомнений, что ее услышали. Ветер доносил слова до адресата, а вот сможет ли она расслышать возможный ответ – не ясно. Мика напрягает слух, не желая упустить ни одного слова.

Ей казалось, что еще немного, еще один порыв ветра, поднявший за собой столб снега, – и все пропадет. Рассеется морок странного видения, силуэты и запахи, которых не было. Мика вынуждена была придумывать их, чтобы не сойти с ума и поверить своим глазам. Также как в случае со снегом. Белая заснеженная пустыня, на фоне которого играло яркое рыжее пятнышко. Пилигрим, странник. «У странника должно быть, и имя есть». Предположение Мике нравилось. Во всяком случае, больше, чем вероятность, что она бредит. И что всего, что происходит, на самом деле нет.
Еще никогда она не испытывала такого волнения. Почему, интересно? Что было особенного в этой встрече и обстановке? Не ясно. Но зато ясно одно – это Что-то и заставляло ее мелить. Оно влекло к себе и одновременно сковывало каким-то инстинктивным, бессознательным страхом. Он заложен в нас с рождения, с древних времен существования далеких предков, которым он был также знаком. Мика вертела в голове этот сбившийся спутанный клубок из невнятных мыслей и голосов, на ее морде читалось то усилие, с которым она распутывала этот ком. Нить за нитью. И досадное разочарование оттого, что ничего от этого ровным счетом не прояснялось. Она боролась с желанием сбежать отсюда, спрятаться, словно из лесной чащи на нее охотилась смерть и глазела на нее из дула ружья. Насколько это было глубоко в ней запрятано! Ведь стоило отвлечься на мгновение, и все снова стало до безобразия просто. Осталось лишь то, что было поверхностно и вторично – любопытство, желание заговорить с незнакомцем… одни глупости, впрочем. Что ж, почему бы не последовать этому желанию? Порывы дружеские изъяснялись куда более понятно ей, чем какие-то страхи и наваждения.
Похоже, другому волку, на той стороне «провода», было тоже неловко от этой близости, которую словно вывернули наизнанку. Он и она так далеко друг от друга, но это было также невыносимо, как если бы кто-то, кого вы в первый раз встретили, стоял близко-близко и дышал вам в ухо. Две крайности, а разница лишь в расстоянии. В измеряемой величине.
К слову, она так надеялась, что незнакомец ей что-то ответит, что совсем забыла задать хоть один вопрос. В самом деле, что можно ответить на просьбу оставаться на месте? Разве что «Да, сэр» или «Нет, сэр», звучит одинаково глупо и не по ситуации. Бросить вдогонку какой-то вопрос? Что ж, извольте.
Мика задумалась. В лоб спросить, кто он и откуда, или начать издалека? И если издалека, то насколько? Уж точно не о погоде. Погода, один черт, ужасна, поверьте на слово волчице, у которой отмерзли уши, лапы и хвост.
Мике казалось, что он вообще не обращает внимание на погоду. Его не трясет, как ее, он не пытается скрыться от ветра, который нещадно ударяет ему в морду. Возможно, перед ней красуется. Выдержка его достойна уважения.
«Конечно же, – вздохнула Мика, – Он меня не послушал». Незнакомец шагнул навстречу снова. Власть ее просьбы тут же ослабла после проявленной вежливости. Это и хорошо, и плохо.
«Я смогу. Чего стоять? Чего глазеть? Можно просто попробовать сделать это…
Я не боюсь. Мне только кажется, что я боюсь. Нет никаких причин для беспокойства. Кроме одной».
Мика судорожно вдохнула воздух. До чего же он холодный! Внутренности словно сжались, спазмом. Но никаких результатов. Запах, почувствовать бы только запах. Что-то внутри подсказывает, что это ключ к разгадке, но агрессивно настроенный ветер не дает ни единого шанса.
«Подойти ближе».
На морде полукровка старалась задержать кислую дружелюбную улыбку. Откуда ей было знать, что она вышла кислой?
– Ну хорошо, давайте наконец перестанем играть в прятки, – первый шаг, а за ним второй. Последние попытки навести в голове порядок обернулись крахом. Мика знала, что Страх еще жив в ней. Она пыталась вспомнить, когда могла испытывать такое раньше. Не тогда ли, в детстве, когда она убегала от гнавшегося за ней ястреба? Откуда она могла знать, что ему нельзя даваться в лапы? Но ведь, черт возьми, знала, а потому бежала со всех ног. Не было обидно даже за больной затылок, в который раз разъяренный хищник ухитрился ее клюнуть. Мика понимала, что, возможно, ей повезло избежать опасности в сто раз большей.
Нам доступны знания, о которых можно не иметь четко сформулированного осознанного понятия. Но существование их не подвергается сомнениям. Также как любое живое существо боится огня, боится смерти…
«Смерть…»
Мика нервно провела языком по губам.
Это просто совпадение? Или эта мысль пришла к ней как раз в тот момент, когда она почувствовала-таки запах? Все это так странно, право слово! Такое чувство, что снова провалившись в эти мысли, она уже не сможет рассуждать здраво. Как бы это ни было неблагодарно ли, пренебрежительно ли к инстинктам, сейчас Мика ничего не хочет слышать. Почему бы снова не насладиться чьим-то обществом, вероятно, приятным и добрым? Не одиночество ли привело ее сюда? Ну, так к чему все эти страхи?
И словно это была самая светлая мысль за все время, самая жизнеутверждающая и необходимая, Мика схватилась за нее изо всех сил. Каждый шаг ее был увереннее предыдущего. Даже хвост, который должен бы был давно превратиться в сосульку, радостно и дружелюбно выписывал круги за ее спиной.
– Вы не представляете, как приятно встретить здесь живую душу, – она не могла знать, как абсурдно и в каком-то смысле зло прозвучали ее слова. Она не встала вкопанной перед волком, а чуть потопталась вокруг него, осматривая и топча под собой снег, то ли чтобы не замерзнуть и разгореться, то ли по-ребячьи наивно приглашая незнакомца поиграть, – По началу даже испугалась! Ну, – она пыталась намекнуть на то, что произошло недавно, оправдаться, – с кем не бывает. М-меня звать… – «вот оно!»
Ее чем-то шарахнуло. Со всей дури. Словно обухом по голове.
Слишком неожиданно, чтобы быть правдой.
Мика старалась справиться с тем, что поняла только что. Когда оказалась почти что позади незнакомца и когда смогла почувствовать, пусть и некоторая дистанция между ними и оставалась. Это не тот случай, когда можно сказать «Мне должно быть, показалось», с такими чувствами не шутят. Дух, который веял от незнакомца, который можно было назвать его запахом… от него стыла кровь в жилах. Ни с чем не спутаешь.
«Но как такое возможно..?» – она остановила свою скачку и только. Встала, чувствуя, как не по ее воле встает дыбом на загривке шерсть – ей было так стыдно за это, но что поделать! Наверно, она побледнела, но со стороны и не скажешь. Она просто словно проглотила язык.