Порой Виль казалось, что каждый день "одиночества" отнимал у неё по слову. Если это продолжится, не станет ли она одной из одичавших и сошедших с ума бродяг? На мгновение представив, как она ходит, потерянная, по чужим землям и, в конце концов, натыкается на патруль, а тем не пристало церемониться: они либо прогонят, либо убьют, да ещё и притащат труп на границу – в назидание остальным – , волчицу охватывает дрожь. Она не любила бояться: сама мысль, что ей придётся трусливо поджимать хвост между ног и скулить от страха, вызывала чувство гадливости. Но страх всё равно появлялся, даже если его никто не звал, вот и в тот день, чтоб развеяться, почувствовать себя вменяемой, хотя б на какое-то время, ей нужен был собеседник. Без разницы кто – будь то враг или друг.
Решив для себя, что вероятность встретить живую душу у границы намного выше, чем на нейтральной стороне или, упаси боже, рядом с тем лесом: притоном нежити, Виль высунула из норы морду и потянула носом воздух. Ей не хотелось раскрывать всяким бродяжкам расположение своего дома, потому каждый раз приходилось быть максимально бдительной, хотя нора сама по себе была весьма неприметной и к тому же укрытой растущим рядом кустарником – лишняя осторожность никогда не мешает. В воздухе витал совсем свежий запах косули, он смешивался с другим: терпким и острым, одним словом – волчьим.  "Похоже, кто-то весьма удачно взял след", –  решила Виль, ощутив кроме этого легкий аромат крови. Не чувствуя больше ничего подозрительного, она выбралась из норы, чуть припорошила её снегом, заметая вход, и потрусила по направлению к границе.
Мелкая пороша подтаяла, под ногами стало неприятно хлюпать. Грязь. Грязь. Грязь. Куда не кинь взгляд везде она. Волчица морщилась, когда проваливалась в особо большие лужи, её шерсть уже чуть ли не по брюхо была в грязи, и, похоже, это был не предел нечистот. Стоял спертый воздух, дышать приходилось с особым трудом, прямо как в один из жарких летних дней, вот только до лета было ещё далеко. Беспокойно оглянувшись, она едва успела тявкнуть, поскальзываясь и растягиваясь на земле. Где-то рядом раздавалось хриплое карканье ворона, а ей казалось, что он смеется над ней. "Что ж, это действительно должно быть забавно", – мелькнула мысль, но тут же погасла, а Виль чуть приподнялась и вздрогнула, рассмотрев в миллиметре от себя, копошащуюся в земле мошкару. Представив, что такие же насекомые могли оказаться в грязи, попавшей в рот, ей на секунду стало дурно. Она резко поднялась, встряхиваясь всем телом и яростно отплевываясь. Карканье ворона стало ещё насмешливей, гаже, теперь-то он точно ухохатывался с неё. Попытаться поймать его и заставить замолчать? – нет, это слишком нереально, не сейчас, когда он забрался на самую макушку эли. Осклабившись, она запрокинула голову, вглядываясь между хвойных ветвей, пока не заметила два поблескивающих глаза. Тщедушная тушка, нахохлившись, жалась к потрескавшейся коре, стараясь выглядеть мельче. В общем-то, выглядел ворон жалко, да и на вид у него было только одно украшение – это здоровый иссиня-черный клюв. Ещё раз взглянув на него, Виль фыркнула и, отвернувшись, потрусила дальше, подбираясь всё ближе и ближе к границе.
Запах других волков становился всё ближе, не нужно было даже принюхиваться, чтобы понять – так пахнут только члены Серой Крови. "Земля уже ими провонялась", – скривилась волчица, начиная двигаться ещё осторожней.  Она прошла ещё пару шагов, прежде чем услышала вдалеке чей-то крик. Кинуться на помощь или понаблюдать? – она редко задавала себе подобные вопросы, вернее редко не могла выбрать на них ответ. Сейчас ей совсем не хотелось драться. Медленно бредя на голос, Виль прикидывала, что она может там увидеть: возможно, нежить умудрилась напасть на Серую Кровь, но запаха мертвечины не было, она бы его обязательно учуяла, или одиночки нарвались на патруль, а может, волк поссорился со своей волчицей и теперь они громко выясняют отношения – последняя мысль вызывала слабую ухмылку. Реальность оказалось не такой интересной. Ветер подул прямо в морду, пригнав с собой свежий запах молодой самки, жадно втянув свежий воздух, волчица осторожно подкралась ближе, держась подветренной стороны, а высокие кустарники стали отличным укрытием. С любопытством наблюдая, сквозь множество тонких ветвей, за неподвижно сидящей самкой, она испытывала двойственные чувства: можно было выйти к той, ведь ничего малолетка ей сделать не сможет – не хватит опыта, а можно было просто смотреть. Самка долго молчала, и вскоре Виль стало это раздражать. Боже, она выбралась из своей норы, чтобы не забыть родную речь, а не наблюдать за застывшими изваяниями.
– Тебя видно что-то очень сильно заботит, – прищелкнув челюстью, резко выдохнула она, как можно шумней пробираясь через кустарник и затем останавливаясь рядом с ним.