[go]

Вот если честно, то толку описывать самое обычно действие волка – поломку костей, пойманного зверя? Значит, не будем, сразу начав с того, что переварив съеденное, облизнув грязную морду зверь двинулся куда? Черт знает.

Самка, медленно переходя с лапы на лапу, шла вперед, отряхиваясь после мелкой схватки, хотя это слишком почетно, с каким-то зайцем. Мелкое дело, но приятное. Все тело изошло дрожью, шерсть поднялась дыбом, а ушки прижались. Зев. Вся темная шкура встала дыбом, поставив каждый волосок, превратив гладкую Аделину в нечто шарообразное и пушистое. Чудно. Такое явление отпугнуло ворон, ругающихся на ветвях. Они гордо наорали на волчицу и скрылись под небесами. Послышался злобный смех, после чего странный волк скрылся меж стволов деревьев.
Опять зевнув, но теперь наоборот, опустив мягкий пушок на тело и потянувшись, заскулила, рявкнула. Большое тело растянулось в длинную веревку, даже оттянув хвост. Откляченный зад чуть дрогнул, передние лапы, вытянувшиеся куда-то вперед, раздвинули большие пальчики. Открылись челюсти, расползлись губы, вывалился язык. Забавно, конечно, но картина после порадует любого больше. Зверь именно в таком же положении плюхнулся на брюшко – улегся и закончил «процедуры» уже на земле. Немного нелепая морда, довольная, немного сонная и сытая облизнулась. Точно с этим "всем" теперь покончено.
Тишина, она довольно сильно радовала слух, а нежные запахи леса щекотали ноздри. Морда слегка выдавила улыбку, тихую, отразившуюся лишь в левом уголке угольных губ. Мгновение и морда приняла безмолвный вид. Ветра не было вовсе, и все шуршание трав и листьев не нарушали тишину. Порой только где-то вдалеке раздавались все те же глупые вороны, которые поливали грязью очередную жертву, а так, то мир, лежавший подле Аделины, разделял с  ней молчание, стоившее по новому времени дороже многого. В голове не было ничего, конечно, что-то всегда мелькало на больших скоростях, а так, то главные потоки мыслей размылись, и теперь бренчала монотонная людская мелодия, привязавшаяся к ушам столь сильно, что уши часто прижимались к черепушке. Водяной привкус стоял в воздухе, от чего становилось приятно. Лесной пруд. Хорошее местечко, не так ли?
Когда песенка оборвалась полегчало, но поняв, что ее прервали шуршание гостя, на которого видимо и орали те вороны, чуть встревоженные и заинтересованные. Поднявшись на длинные лапы, тем самым стараясь почувствовать манеру шага зверя, Аделина не только почувствовала кожей и мышцами, но и носом уловила, что к ней идет волк. Волчица. Она шла не быстро, поэтому запах ее шел медленно, но по нему было легко постепенно прочитать все, об этой душеньке.
Вздох. На мордахе появилась улыбка, оголились резцы и слабо показались клычки. Туманные блюдца зажглись, осветлились окончательно. Дама в сером, дожидалась того, чей запах она знала, как и запахи многих других незнакомых волчар.

Волчица была далеко и ее довольно-таки смешная агрессия так развеселила ее, эти слова, раздавшиеся эхом, что серая громко засмеялась, по-детски мило и звонко, как могла позволить только ее глотка. Такое бы не осталось бы не наказуемым  и вполне волчица сейчас может получить свое, однако эти речи ничуть не напугали Аделину, а наоборот порадовали.
Большое тело повернулось в сторону самки, от чего нос все сильнее ощущал, что ее возраст был немного моложе, чем казалось первоначально. Тут подвел не только нюх, но и память. Но уже все равно. Был приятно встретить эту волчицу, ведь ее истерия увеличилась с прошлого раза. Забавно и занимательно.
Волчица быстро направилась в ту сторону, откуда шел запах волчицы, да и злобные отклики. Улыбка не сходила с пасти, делая лес более живым, а вот темную дамочку это, возможно, разозлило. Она наверняка уже исходит слюной, скалиться, но это особо не колышет. Аделина нагло приближается к самке на неприемлемое расстояние, сев прямо перед мордой в паре метров. Белоснежный взгляд, чего и следовало ожидать, промахнулся  и «смотрел» прямо в ухо черной, делая вид, что читает глаза. Глупо, но все же этот взгляд пугал. Он был близок по сантиметрам к милой улыбке, но ледяная холодность пугала. Казалось, что в слепых очах метаются бури, метели, поднимая снежок вверх. Вечная зима в этих глазах, вечная бойня.
Призрачная волчица изменилась в улыбке, переделав ее в нечто более хитрое, скорее даже ехидное. Клыки спрятались за кожей губ и показывались лишь мелкие резцы, от чего и вздернулся нос. Послышался смешок, более грубый, чем первоначальный смех. Теперь перед темной волчицей сидела уже не та милая слепая волчица, а кто-то, кто был не так нежен и глуп, как казалось.
- Мило, очень мило, - выговорила она медленно, произнося по слогам каждое слово, выделяя каждую буковку отдельным звуком и движением носа. Глаза шевельнулись и теперь паль точно на брови одиночки. Теперь наверняка могло возникнуть чувство неловкость, но не факт, только догадки. Только догадки.
Аделина напрягла тела, готова к любому повороту событий, хоть к схватке, хоть к трепу. Все тело зажалось: нервно зашевелился хвост, слабо прижались небольшие ушки, раковины которых внутри не были нежно-розовыми, как у всех, мышцы груди и лап напряглись. В холке привстала дыбом жесткая темная шерсть.

офф: прости, что коротко. фантазии вообще нет)

От первых слов самка пожелала засмеяться, но сдержалась. Ей понравилось такое объявление, ведь сама она так и не думала. Стало даже как-то приятно, что вот так прожив свою жизнь одиночки, побыв глашатай в своей новое стае, а потом переменившись в целителя, тебя поливают грязью те, кто и не в курсе, что значит жить. Приятно осознавать, что своя голова умнее чужой. Все же серая засмеялась. Ее живот дергался, а горло чуть хрипело, очи сомкнулись, даже чуть прослезились. Смех, закаты смеха, прервали последующие фразы говорившей. Замерла. Как то резко вся радость жизни ушла, сошлись брови, белоснежные очи отдали красным, но так и остались туманны. Аделина разозлилась? Нет. Вдруг это все нарушилось, и самка новь засмеялась. Она теперь смеялась громче, чем тогда, глаза еще сильнее промокли, а вот нос высох. Бросило в жар от такой ситуации.
- Нет, - говорила он сквозь мелкую истерику, но уже успокаиваясь. – Нет, это после встречи с человеком, - вроде успокоилась, но очень сильно расплылась в улыбке. – Ослепла я после того, как мне дали по глазам ружьем, а так все хорошо, хм, не беспокойся, моя сладенькая.
Хихиканье началось, но быстро утихло. Призрачный волк успокоился и выдохнул, закрыв глаза. Угомонился и разомкнув веки, зверь внюхался в черную волчицу, которая сидела недовольнее прежнего. Все же с возрастом она стала не злее, смешнее и более колкой на слова, а так, то этого мелкого зверька можно было двумя укусами перекусить, хотя зачем?..
Темно-серая поднялась и пошла ближе к волку, двигаясь прямо к его морде. Если бы дама поспешила вцепиться в Аделину, то ее реакция выручила бы, факт, а так, то сейчас требовалось одно. Найти мягкое место в черной леди. Большой темный нос сопел, внюхивался. Когда самка оказалась чуть ли не в паре сантиметров от груди агрессивного волка, резко обошла его по левому боку, касаясь усами шерсти. Чувствовался стук сердца темной, как она злилась, а уши распознавали еще не прозревший рык. Было очень приятно слышать это, очень, так, что хвост судорожно потрясывался, щекоча пяты. Аделина сейчас старалась впитать в себя всю агрессию гостьи. Что бы та стала добрее? Нет, что бы и сама она была на каком-то одном уровне с темной дамой.

От темной потянуло агрессий, самка лишь отвернула голову и закрыла мертвые очи. Укус, он пришелся по вкусу. Клыки вошли туда, где у таких как Аделина, макензийских волков, много-много жировой прослойки. Она, конечно, пропитана нервами, но эта подушка смягчила. После того, как небольшая челюсть оторвалась от плоти Призрачной самки, она облизнула морду, тряхнула чуть головой и все же обошла кругом, села рядом у плеча и кашлянула. Опять эти глупые и бессмысленные фразы, которые целительнице казались пустыми. Сейчас дело дошло не до шуток. Ехидная улыбка озарила ее светлую морду. Гримаса перешла в оскал, который оголил большие зубы, да и клыки, чего уж таить. Нос сжался, сошлись брови, легли уши. Сказать проще – зверь принял боевую форму. Аделина не хотела сейчас никому причинять боль, ибо сама отлично знала, что даже с отсутствием зрения ей будет удобно драться. У нее организм воспринял потеряю глаз как-то слишком колоссально. Перестроился вовсе. Порой напрягает это постоянное чувство всех запахов и колебание в земле и в воздухе.
- Зачем казаться, если таким являешься? – проговорила она басом, рыча, захлебываясь мелкой слюной.
Стоп, но что произошло? Аделина убрала с морды всю свою озлобленность, и отвернулась, часто дыша. Как же ей не хотелось драться, от чего она начала скулить и прилегла на землю, прямо под шеей у самки, она касалась носом груди темной. Это был волчий язык, который показывал, что серая сдалась, показала, что сейчас ей нечего делать. Она была иной, не такой злой, да и признала, что слабая, вовсе слабая. Толку от ее маневров не будет, ведь без очей и она и вправду беззащитна и уязвима. Черт подери нет!
Большая туша резко поднялась, в одно мгновение. Крупная морда оказалась у горла черной, открыв пасть и вцепившись прямо в артерию, не сильно, только показав, что весь спектакль – мелкая игра. Гостья брыкалась, тем самым растирая свою плоть о зубы волчицы. Но боли не было, как и крови, так не хотела Аделина. Была бы ее воля, а не то, что она называет «самообладанием», большая бы пасть замкнулась, порвав мясо и вскрыв уязвимое место, вызвав большой поток крови. Но пока не хотелось, и серая самка лишь пару раз повертела головой, в то же время и помотав темную Герцогиню.
Она уже стояла на своих четверых, приподняв тем самым передние лапы оппонентки. Мелкая схватка лишь развеселила в слепой самке тот огонь, который движет ей. Но пришлось все же отпустить волка. Хмурый взор не пал прямо в очи дамы, даже сильно промахнулся – смотрел в подбородок, однако такое часто пугает, но вновь – это лишь предположение. Пару раз рявкнув, проведя алым языком по верхнему небу и чавкнув, рыкнула и резво промолвила:
- Янга-Янга, твоя одиночная жизнь тебя ничему не научила, как грустно, как грустно, - грубо, но мелодично начала она, подергивая верхней губой, показывая резцы. Вышло монотонно и занудно.
Аделина примолкла, отойдя назад, повернувшись, двинувшись вперед, повернувшись обратно и пав на живот. Деловая сухость не сходила с ее помрачневшей морды, а туманный взор засверкал живыми видящими искрами. Все тот же алый язык облизнул угольные губы, подбородок и прошелся по местам, откуда брали начало пышные вибриссы. Зверь был сейчас не так прост, как первоначально. Сейчас он была тем, кем был до слепоты. Больше грубости и скрытой агрессии, хотя нет, агрессии стало больше. 

офф: да ничего, здорово вышло, но позволь тебе отомщу, сработает эффект неожиданности)
там есть маленький манч твоих действий. прости, природа такая.

Знаете, у Аделины всегда была одна большая проблема – непостоянность. Ее морда всегда меняла вид резко, не оставив и следа от прошлой эмоции. Она была не злопамятна, но и не была забывчива, все нужные вещи вспоминались сразу, но только при «астрономических» случаях.
Теперь серая лежала покорно, не выдавая на морде легкой злобы, наоборот, теперь царил некий интерес и внимательность. Она лапами великолепно ощущала каждое передвижение темной, и когда та двинулась к воде напиться, захотелось сказать: «Приятного». Но что-то удержало, пожалуй, это можно было смело назвать - осторожность. Сейчас не хотелось разогревать огонь в Янге, она была спокойна, и чувствовать ушами и носом, что от нее не идет никакого агрессивного вида, стоило дорого, довольно дорого.
Аделина несколько раз кивнула меж словами черной самки, а потом выдавила мимолетную улыбку, нет, не улыбку, а что-то имеющее название «да, все мне ясно», сопровождающее мелкими кивками. Вдох. Говорить не хотелось, да и вообще Призрачная волчица никогда не была разговорчивой, ее привычка выслушивать всегда ложилась на лапы ей, ибо она часто получала ту информацию, которую сложно уловить, перебив своей лишней репликой. Янга кончила. Она уже лежала где-то рядом с Аделиной, лежала так же покорно и тихо. Это было странно, хотя и нравилось. Туманные блюдца вообще не старалась попасть в глаза одиночки, именно поэтому они нервно крутились, будто высматривая птиц.
Стало тихо, Аделина решила пока не пробуждать ноты слов в воздухе, давая шанс расцвести глухому звону пустоты. Эта мелодия колоколов началась не сразу, но забренчала резко. Раз-два-три, раз-два-три… Обычно, песнь тишины звенела однообразно, а вот почему-то именно сейчас она менялась, изменив темп, вернее создав его. Вальс, венский вальс. Хотя откуда знать это волчице? Никто знать не может, однако нередко бывая у деревенских старух, она часто слышала, как дивные мелодии они называли так.
Вдох.
- От тебя пахнет болезнью, - медленно и спокойно начала, почти не шевеля темными губами. Усы распушились. Это могло звучать нагло, будто предлагая свои услуги. Дура, чего уж там.
Янга, даже если она и окажется доброй душой, не даст Аделине свою тушу. Это вполне можно ожидать, да и вообще об этом думать даже и не стоит. Ведь она «лекарь», как говорили ей прочие деревенские дворняжки, да и некоторые недоброжелатели из стай и вообще. Такое слышать не приятно, но как уже говорилось: "приятно думать, что своя голова умнее других". Так-то. Теперь же оставалось одно – переменить тему или переменить тему, вернувшись к старой.
Волк поднялся на длинные лапы, прошел вперед и сел. Расстояние было хорошее, которое соблюдало личное пространство обеих. Аделина почавкала, ощущая язык привкус чего-то больного. Она сделала вид, что, что-то распробовала, сощурила глаза, а потом плюнула на все и рыкнула уже от нетерпения.
- В общем, - решила она начать прямо, вытянув шею вперед и вниз, приблизив чуть веки. – Лечить ты себя не дашь, верно?
Наглость! Наглостью вовсе провоняла, пропиталась и протухла Аделина. Она в который раз показывает себе, что теперь она не собирается быть более приличной "дамой" (?), однако не совсем хотелось расставаться с тактичностью. Она выпрямилась, сделала опять сухую морду и распахнула белые глаза. Секунда. Самка развернула и медленные разваленным шагом ушла куда-то вдоль озера. Ну, хамка, чего уж там опять таить. Она вернулась, так сказать, не одна. Принесла в пасти нечто похожее на… На что? Какую-то зеленую редиску, или зеленого жука. Это смотрелось странно, однако довольная морда, которая все же не выдавливала улыбки плюнула, а может небрежно отпустила на землю «нечто», выговорила:
- Давай прямо, без всяких «ты думаешь я тебе поверю?». Мне нужен ответ, ничего большего.
Она кивнула, вздернула губу и вновь вернула тихую гримасу.

Аделина сидела молча, все еще продолжая слушать Янгу внимательно, но уже не читая так головой, как первоначально. Такая внимательность часто всех раздражает и не известно, как в этом случае с собеседницей, ведь серая сейчас вслушивалась в слова и вдумывалась в смысл, как никогда. И смысл нес одно: мир сошел с ума, перевернулся вверх тормашками и претворился, что умер в конвульсиях. Да-да, а по-вашему нормально услышать, что волк лечится от ужасной агрессии взаимной агрессией, болью? Укусы, толкание и прочее, приятны, возможно так же, как для Швейцарки кидаться кислыми словечками. Возможно.
Серая чуть туманные выпучила глаза от удивления, все-таки такая терапия казалась очень странной, а учитывая то, что Аделиной она уже сделана, вообще производили какой-то странный эффект. Самка все же чувствовала чутким носом, что от темной пахнет болезнью, другой, но говорить по этому поводу нечего, для начала волчица ужасно настырная и тратить время не хотелось, а уже потом докторше не поверят. Так что сейчас хотелось прислушаться к ровным вздохам и выдохам черной путницы. Подарок судьбы просто.
Аделина не начинала говорить и опять возникла тоскливая молчаливость. Теперь она была отвратительна, скучна и убийственна. Можно было сосчитать после слов говоривший от одного, до семи и...
- Янга, - вырвалось из пасти серой, то ли от желания разбить стекла песни тишины, то ли от глупого «хочу». – Я могу устроить тебе более длительный сон, - секундное молчание; перевела дух – Здесь неподалеку есть заброшенный домик лесника, в нем живет пес-отшельник.
Предложение на игру в "укуси меня" было странным даже для самой волчицы, однако ей хотелось угодить черной, да, хотелось угодить. Порвать шавку не составит и труда обеим даже в одиночку, однако это другая псина, которая стоит целой стаи. Этот крупный «домашний» зверь крупный, мощный. Один его вид заставляет трястись всяк молодняка. Черт знает, а может у него и своя семья есть, там сука, может и щенята. Но это не важно, сейчас даже Аделине захотелось бойни. Она встала на ноги, пару раз щелкнув пастью, почавкивая слюной. Большое тело напряглось, сжав мышцы, поставив на свой «пост» шерсть в холке, по позвонку и у таза. Темно-серая разогналась в эмоциях. И вот сейчас не хотелось бы услышать подлое «успокойся и лежи». В таком варианте она боялась себя представить, именно поэтому села, опустив шею и вытянув голову, чуть ослабив напряжение в теле и вольно пустили спать уши. Аделина все же была наиглупейшим ребенком, не из-за головы, извините, конечно, но она не самая глупая, а из-за непостоянности. Отличительной черты ее характера. Да, Янга может сейчас согласиться пойти куда-то, а серая передумает. Призрачная самка решила сохранить огонек внутри себя, вовсе успокоившись.
Она нервно выдохнула, так же нервно виляя хвостом, словно шавка, на которую предложила сходить сама Лин. Она металась на месте, хотя сидела. Весь ее разум трясся от ужаса ответа, однако с виду она была спокойна, будто на похоронах «Дядюшки Тома».

офф: разогрей меня, дикая ты моя *.* настроя вообще нет.

«Убийца». Аделина резко упала на бок и перевернулась на спину. Открытие было в том, что Аделина оказалась этим самым «убийцей». Она сглотнула, широко открыв глаза, подняв их в небо. Туманные очи посветлели и стали прозрачны. Самка молчала, слова Янги убили ее, теперь все точно стало иным. Труп Аделины лежал на земле очень даже натурально, слившись с природой и всем, что казалось дикого мира.
Серая лежала на спине, подогнув лапы и не виляя хвостом. Дыхание замедлялось, и зверь теперь точно стал походить на вылитую фигурку. Прекратив дышать вовсе, Аделина думала о смертельных словах черной волчицы, которая даже вначале отошла от Призрачной самки, наверняка испугавшись ее. Но что-то внутреннее подсказывало, что другая причина. Докторша знала, что она не самая милая из всей округи и никогда такой не была, да, она жестока, гурба, но все-таки. Но все-таки она не может быть чудовищем, на половину может, а целиком нет. Ну что вы!
- Убийца, - выговорила она медленно, басом.
Серая лежала убитая словно от рук человека. Появилось ужасно желание чтобы тот дурной человек, сделавший ее слепой, не отнял глаза, а отнял жизнь. Ведь парень не выстрелил. Не выстрелил. Почему? У людей всегда все наготове, а тут резко -оп- и нет. Судьба? Пф, какие глупости. Просто тот тип был глуп.
Аделина лежала, думала о том, что ведь и правда, за всю свою жизнь она всего два раза пощадила двуногих и еще два раза пожалела волчат, которые раздражали ее. А остальные разы? Она рвала мясо только от того, что дикое существо было в ней, хотя кто сейчас? Тот же зверь. Аделина только стала более злая, но старается сдерживаться. И все же… Убийца. Убийца?..
Слово бурлило в голове кипятком, потом перевоплощалось в металл, кипело, брызгалось и обжигало. Все взрывалось, как человеческие электростанции. Тело порой проходило дрожью. Зверь закрыл глаза. Плакать? Пошли к чертям собачьим! Просто подумать нужно, так ли это и вообще, зачем Аделина позвала Янгу к тому псу? Волчица резко поднялась, открыв мертвые глаза. Все тело переменилось. Зверь как-то визуально уменьшился, видимо сказался настрой, который поглотил каждую клеточку самки. Молчание. Зверь вновь принял вид скульптуры, потеряв по дороге к такому виду и эмоции. Темная явно была очень задумана. Шли секунды, когда прошли секунды, прошли и минуты. Призрачный волк продолжал стоять вот так просто, внимательно отдав внимание размышлениям, которые обычно глохли на фоне слов других. Сейчас было молчание, которое было как никогда кстати.
Вдруг глаза двинулись и перевелись в сторону Янги.
- Верно, не убийца, - проговорила она тихо медленно, тяжело вздохнув такой ситуации. – Так ты живешь только ударив и уснув? – перевела резко тему Швейцарка, желая забыть произошедшее.

Мир вокруг затих, словно слушая мелкий разговор особ. Порой все же пробивался ветерок, который затихал, словно засыпая по дороге куда-то. Никого нигде не было. Все спали, видимо все спали. А самой так не хотелось, хотелось просто убежать и уже потом заснуть, а пока нет. Надо было остыть. Хотя покой прорезал звук, медленный. Видимо шаги, видимо самец. "Так" ходят только Они.