Под лапой больно укололся камень и я, скорее рефлекторно, нежели от чувства боли, отдернула ее. На землю тонкой струйкой потекла кровь. Этакой вязкой, багровой ниточкой. Эта ниточка алой лентой тянулась за мной, но увы, не долго. Она пропадала, впитывалась в землю, которая, словно губка, веками впитывает всякую дрянь.
Наверно, только это она и делает. Пытается очистить свое лицо, уже порядком загаженное и замусоренное бесконечными битвами и расточительством. Где же все ее богатства? Где те самоцветы, что хранятся глубоко в ее недрах, где залежи черной, как смоль нефти? Где же наконец та кристально чистая вода, что пили наши предки? Нет ничего этого. Ни самоцветов, ни нефти, ни воды. Осталась только поседевшая, сильно постаревшая Земля, которая стыдливо прикрывает все свои синяки и морщины. Не залечишь ее раны, не залечишь даже за миллион лет. Не выправить глубокие, пустые разломы, из тьмы которых сочится зловонный туман. Не одарить плодородием сухие, потрескавшиеся земли. Остается ждать Армагеддон, который наконец осчастливит всех существ, которые уже пол века томятся на гибнущей планете, навсегда стерев их с ее лица. Не будет животных, не будет зла, в лице которого появился тут Человек. А ведь, если так подумать, в конец деградирующее существо. Боги дали ему разум, Боги дали ему дар речи. Они поставили его выше нас, чтобы тот царствовал над нами и нес Мир. Но возгордился человек, почувствовал свою силу, данную ему от Богов, и стал нести Зло. И ведь, черт возьми, как же это глупо. Имея разум, творить столь ужасные вещи. Разрушения и пустота, вот что несет человек. Так где же его хваленое великодушие? Создавать предприятия по защите животных, и тут же развешивать их шкуры. При этом хвалиться, каким он был смелым, не побоялся злого и страшного волка. Да Боже мой, остановись на минуту и задумайся. Тот же волк, или птица, они же боятся. Боятся этого ужасного поступка. Как не крути, а мы ушли дальше человека. Поменьше бы они думали о своих железячках и прислушались. Встать вот так, остановить свои машины, остановить бесконечно идущий поток, чтобы услышать, как где-то в глубине стонет Земля. Она стонет, терпеливо снося все пощечины и удары, нанесенные ей человеком. О Боги, как же долго она терпит.
Споткнувшись, я чуть не полетела вниз. Вокруг та самая удушающая пустота. Уж верно, Богом забытое место. Впереди маячили силуэты деревьев, чуть отдалившихся от общей массы леса. Но они были так мучительно далеко, что я потеряла всякую надежду вернуться домой. Было тяжело оправиться от потрясения. Такой уж я родилась, что глубоко переживаю всякое насилие или боль. Но, ведь я не сожалею, когда убиваю нежить? А когда-то это был чей-то родственник, а может, очередная несчастная жертва насилия человека. Нет, наверно я притворяюсь. Тогда почему не хватает воздуха и ощущение, словно сердце вытащили из груди, и держат где-то рядом, почти над ухом? Не отдают, гады.
Я снова споткнулась, но уже наученная горьким опытом, успела отшатнуться от края. Сегодня умер мой напарник. И снова в битве с этими ужасными ублюдками. Я помню их пустые глаза, помню этот ужасный запах.
-Уроды! - Крик эхом затерялся на дне заброшенного карьера. Затих и мой сорвавшийся голос. Земля молчала, сочувствуя горю. Но что же может сделать дерзкая, жалкая букашка в лице огромной планеты. Я всхлипнула, силясь задержать слезы и задрала голову. Небо было мутно-синим, обрывками переходя в коричневое и бурое. Здесь не было того лучистого света, что раньше дарило мне щедрое солнце. А где оно? Где светило, дочерью которого я себя считала. И ведь дерзнула годиться в подметки вселенной. Смотри, мама, смотри, как гибнет твоя земная дочь.
Подул ветер. Несильно, но как-то тоскливо и жалобно. До меня словно донесся стон планеты. Она плакала.
В этом месте я не смела более сдерживать свои чувства. Я не задумывалась, будет ли здесь кто-то, кто посмеет выслушивать мои жалобы на жизнь. А меня это и не волновало. Издав глухой стон, я расплакалась. Слезы градинами стекали по щекам и падали в карьер. На пустырь легли вязкие, ватные сумерки. Не от времени, а от того, что темные тучи заслонили солнце.
Он был таким хорошим парнем. Мы вместе любили сражаться с воображаемой нежитью. Пришло время, и игрушки стали жизнью. Но мы все равно были не разлей вода. И вот перед глазами его удивленный, немного детский взгляд, который словно спрашивал, за что. Но на морде его до последнего играл азартный оскал. Он верил, что все будет хорошо. Он знал, что будет жить. Но, почему... Заберите меня с моим пессимизмом и вечным психозом. Верните его, который был лучшим напарником и просто другом. Верните...
Я в бессилии скребла лапами землю, опуская и поднимая голову снова и снова, словно молясь. Еще не скоро забудут эти деревья одинокий плач одинокой волчицы. Карьер эхом отзывался на мои всхлипы, словно во всем соглашаясь. Ну и пусть. Идите к черту.
Всхлипы стали стихать. В глазах больше не было образа погибшего друга, а лишь пустота. В прочем, пустота царила не только в глазах, но и в голове, и на месте, где должно быть сердце. Настал ступор. Я медленно встала, глядя прямо перед собой, чуть переступила лапами и пошла. Шла, не глядя куда. Вперед, к свету. А может, и к тьме. А может, к пустым надеждам заботливо оставленным дома до моего прихода. А  может...

Я однозначно потеряла счет времени. Но, что есть время по сравнению с вечностью? Оно бесполезно. Наверно, поэтому смерть отступает перед ней и не кажется такой ужасной. Тогда что есть нежить? Некое подобие согрешившего существа, отправленного в ссылку на Землю, как декабристы в Сибирь, отрабатывать свои грязные грешки. Но, как тогда быть с ни в чем не повинными существами, ставшими нежитью не по своей воле? Тогда это несправедливость. Хах, Фай, а что есть справедливость? В последнее время ее совсем затоптали в землю, и появившаяся пустота заполнилась взяточничеством и разбоем. Зачем тогда говорить про это?
Я тихо бесилась, понимая, что слишком много времени уделяю таким беседам с самой собой. Но, в этом есть плюс - я стану сумасшедшей тихо и медленно, где-нибудь в пустыне. Помешаюсь на постоянных философских рассуждениях и элементарной нехватки воды и пищи. Ведь я существо ленивое. Как же, зачем идти и делать, если можно безнаказанно поносить все на свете? Очень весело, поведу вегетативный образ жизни. Зато не надо будет постоянно рубить нежить и видеть, как ложатся под их гнилыми клыками тела товарищей. Как говорил некий ублюдок: Давайте сядем на минутку с большой коробкой поп-корна и начнем созерцать, как падает мир. Кусок от пирога достанется сильнейшему. Ну, а кто упал, увы, ему не повезло. Просто не повезло. Это элементарно и всегда.
Так давайте, граждане, медленно и осознанно толкать мир в тартарары. Медленно и с гадкой улыбкой на губах. Я буду помогать в первую очередь.
Не знаю, как с миром, но себя я губила очень целесообразно. Чтож, дерзаем. Каким бы не было мое душевное состояние, но моторные функции продолжали работать, как часы, и вскоре на меня легла тень от ближайшего дерева. Я немного замешкалась, так как если на открытом пространстве царил полумрак, то под сенью деревьев будет настоящая ночь. Но это препятствие не долго занимало мой воспаленный разум, и вот рыжая воительница уже ступила на порог леса. После того, как я очистила голову от всяких сорняков вроде бесполезного беспокойства или заботы о чем либо, идти стало значительно легче. Словно я смирилась со своей участью. Но ведь я сделала это очень давно. Мне с раннего детства знаком зад Фортуны, и я принимала позицию постоянного анализа, не надеясь на какую-то помощь с выше. Теперь в голове гулял ветер, и реальность казалась ночным кошмаром, который когда-нибудь кончится. Сейчас я думала именно так. Будь рядом нежить, я бы молча подставила шею под ее клыки. Не это ли называется суицидом?
Я чуть приостановилась. Стала колоть навязчивая мысль: а как же все? Как же Нойз, ведь мы любим друг друга без памяти. Как же мои друзья? Хотя, если так подумать, в моей жизни их было очень мало. Так позвольте сумасшедшей побыть одной. Дайте исполнить мой каприз.
И все же я болезненно скривилась. Остатки мозгов противились столь чудовищной непредусмотрительности и включали все мои ржавые тормоза. Наверно, интересно наблюдать со стороны столь комичное зрелище борьбы с самой собой. Дабы завершить эту картину маслом я воровато оглянулась и вот тут-то заметила бурое пятнышко, маячащее с противоположной от меня стороны. Это была волчица, не будь я воином, и точно одиночка. И именно поэтому я сразу потеряла к ней интерес. Плевать, кто она. Хоть еж, хоть волк. У нас свободная страна.
Я в наглую и очень даже успешно усыпила свою совесть и продолжила углубляться в мир теней.

Отредактировано Файри (22.08.2011 16:55:10)

Я не видела ничего. Глухая боль, терзающая мозг, застилала взор, и я видела лишь белую пелену, сквозь которую просматривались смутные силуэты деревьев. Все чувства были иступленными, я не ощущала запахов и не слышала звуков. Хотя, здесь совсем не ощущалась жизнь. Мертвый, сухой воздух впустую расправлял мои легкие, не давая облегчения. Нос щекотал запах гнили. Оказалось, лес не был таким густым, каким показался вначале. Передо мной в беспорядке лежали полуразвалившиеся стволы упавших деревьев. И на мгновение я представила себе, как злобный, чудовищных размеров великан безжалостно рушит их. Они падают с треском и стоном, их корни на мгновение взмывают в небо, где и остаются, не найдя опоры, навсегда оторванными от земли, оставленными на произвол ни что не щадящего ветра и дождя. А может, здесь прошла гроза. Блеснула молния, громыхнул гром. И пошла сеча, а которой доблестные воины пали, защищая свой таинственный мир. Я чувствовала, как эти деревья еще живы. Но они стары, их покидают последние жизненные соки. Они тщетно пытаются достать до земли, но увы.
Это было мертвое место. Пустырь был лишь порогом в этот дворец убожества и старости. Убожества и старости природы, которая не в силах скрыть свой облик.
Я встретила эту сцену лишь холодным равнодушием. Выживает сильнейший. Другие извольте убирать дерьмо.
Я была немного благодарна ступору. Он накрыл все ненужные мне чувства: сострадание, жалость, доброту. Безвольная машина. Дайте мне револьвер, я с радостью застрелю любого, кто посмотрит на меня не так. Я не та, что способна выдержать это. Хватит напускной позолоты, она фальшива. Вся наша жизнь лишь игра, монополия, в которой неизвестен дальнейший исход. Я вне правил и вне закона. Оставьте меня.
Я свирепо оглядела обугленные обрубки, некогда бывшие деревьями; желтую, сухую траву, которая распадалась в прах при любом касании; черные шпили стволов деревьев, которые давным давно не плодоносили и стояли абсолютно голыми. Это был упадок. Упадок природы и моей души.
На ум стали приходить обрывки песен. Песен тоскливых и ужасных. Я горько усмехнулась. Мне уже нравится сходить с ума. Это так соблазнительно: забыть все и стать изгоем.
Во внезапном приступе ярости я рыжим вихрем налетела на ближайший ко мне ствол и с остервенением и каким-то упоением стала полосовать трухлявую кору когтями. Глухую тишину нарушил неприятный звук, словно кто-то с треском рвал ткань. Кора поддавалась легко, ее обрывки летели в разные стороны, попадая то в мои открытые глаза, то в оскаленную пасть, причиняя боль. Я не обращала внимания, лишь пуще рвала плоть умирающего дерева. Оно все равно мучается, я помогу ему.
Когда мои окровавленные когти стали бесполезно скользить по гладкой сердцевине, я остановилась тяжело дыша. Лапы ныли от ужасной боли, кровь медленно сочилась из многочисленных ран, глазные яблоки налились кровью и ужасно саднили. Приступ ярости прошел почти бесследно, уступив место паническому страху. Мне казалось, что за мной кто-то следит. Услужливое воображение сразу подсунуло образы нежити с окровавленными мордами и пустыми глазами. Их было много, а я всего лишь одна. Надо бежать.
Накатившая шизофрения жалила виски, лапы погнали вперед, прочь от ужасной нежити. Я не боялась их. Я боялась вечности.
Я потеряла слишком много сил. Вскоре мой бег сбился на рысь, а затем перешел в тяжелый шаг больного, умирающего животного. Я понимала, что мне нужна помощь. Да, это было единственным, что я знала отчетливо и ясно. Но упорно бежала от всех: от прежней жизни, от знакомых, от всего. Я всегда была упрямой.
Я споткнулось и чуть не упала. И в этот момент ощутила на губах привкус соленой крови. Я удивленно и как-то по-детски ошарашенно уставилась на кровавую лужу, которая густой каплей растеклась под моими лапами. Я попыталась сглотнуть, чем  тут же вызвала приступ рвоты. Казалось, меня выворачивало на изнанку. Вот тут я совсем потеряла себя.  Одновременно мои чувства обострились и я почуяла запах. Чужак. Мое сознание взметнулось и вяло потянулось к воспоминаниям. Стая. Защитить. Чужак. Убить.
Я зарычала. Рык словно вырвался из моей груди, распорол плоть и рваными комками вышел наружу. Я с отвращением выплюнула кровь и словно собака, из последних сил выполняющая свой долг, побежала по запаху. Мысли метались в голове, как назойливые мошки, угасая. Я старательно губила понимание, что не за что не справлюсь ни с кем в таком состоянии, но бережно растила семя ярости и бешенства. Во истину говорят, что бешеное животное сильнее здорового в два раза.
Скоро мои глаза выхватили камни, которые громоздились друг на друга, словно нетерпеливые животные, тянущиеся к жертве, которая, кстати сказать, стояла на самом верху. Это была бурая волчица, которая возвышалась над всем словно повелитель, ожидающий своего вассала. Она стояла, напряженно вглядываясь вдаль. Ее глаза светились безумием, которое попеременно сменялось здравым смыслом. Словно оно силилась совладать с собой.
Меня охватил охотничий азарт. Я выпустила изнутри себя чудовище, которое я так долго старалась спрятать все эти годы. Оно жаждало крови и мести. Все, абсолютно все, что я  копила все эти годы, обрушилось и накатило сплошной волной дьявольской силы. Любовь к отцу, который умер так рано; ненависть к алчному дяде, который был убит мной же, но не усыпил моей жажды; просто несоизмеримое желание убить так ненавистную мне нежить; и даже любовь к Нойзу, которая не ослабнет никогда. Все это было направлено на одно: стереть с лица земли так удачно попавшуюся мне одиночку.
Я захлебывалась в предвкушении битвы. Но не стоит забывать о демократии. Об этой низшей, и такой бесполезной, как мне казалось сейчас демократии. Глотая кровь, я остановилась у подножия камней и бесцеремонно поедала глазами одиночку. Несомненно, она была крупнее. Но мной двигало безумство. И буду я благодарна богам, если они дали мне достойного противника. Я вся сжалась в напряжении и недружелюбно оскалилась. Что со мной? Куда я иду?
Дайте хлеба и зрелищ! Я в главной роли. Так смотрите и наслаждайтесь.
Я не могла более сдерживаться и чуть привстав, посмотрела в безумные глаза соперницы. Либо мир, либо война. В моем случае третье - это смерть.
Выплюнув кровь, я прошипела:
-Кого ждем? - Я лишь искала повод накинуться на нее. Вопрос был бесполезен. Но сейчас меня веселила каждая минута. Каждая минута моей бесполезной жизни. Так сделаем же что-то стоящее!
Я сощурила глаза. Из моего носа медленно текла кровь. Где-то громыхнул гром. Подул ветер и принес к моим лапам сухие листья.

Снова эта глухая тишина. Снова пустота. И лишь в ушах медленно стучит кровь. Ожидание. Но ожидание чего? Своей смерти? Я не собиралась умирать. Пусть сдохнет слабая шавка, но я никогда не умру. Как долго я пряталась от реальности. Нежить, поступки которой можно было легко предугадать, уже не была живым существом. Это была мертвая плоть. Труп, который по какой-то ошибке смог двигаться и драться. Но здесь я слышала, как по ее артериям бежит кровь. Я ощущала на губах этот солоноватый вкус. Нет, не своей крови, которая уже текла, не переставая. Я просто ее выплевывала. Нет, это была ее кровь. Она стояла передо мной, полная сил, но истощенная безумством и тоской. По кому? Я не всесильна. Но прекрасно понимала чувство боли за потерянное существо. Так почему я еще жива, когда все мои друзья давно умерли. Даже, что еще страшнее, они стали нежитью. Опять дьявольское кольцо: новые друзья, новая битва, новая смерть. И так по кругу.
Воспоминания были дровами, которые все больше разжигали мою ярость. Я чувствовала, что та сила, которую я получила сейчас, будет со мной недолго. Я не могла медлить, но продолжала стоять и смотреть на одиночку, смотреть в ее глаза, в которых, как в зеркале, отражались все ее чувства. Я видела свои глаза. Я знала, что у нее в голове.
Я потеряла себя. Вряд ли я смогу вернуться обратно. Я выбрала этот путь: путь одиночества и мести. И теперь ясно видела, что приход в стаю был ужасной ошибкой. Глупостью, которая была моей щенячьей слабостью. Постоянное стремление всем угодить, всем помочь. Хватит! Не хочу лизать зад бесчувственным тварям, которые в гробу видели мою доброту. А ведь я оказалась совсем не доброй. Какая жалость, что это случилось. Мозги тихо деградировали, теряя свою подпитку, совсем как те мертвые деревья. Но пока я жива, и да прольется наша кровь в этой битве.
Я снова зарычала, но уже от боли, которую причиняли мне раны. Словно их кто-то жег огнем. Огонь. Моя душа в огне. Шерсть свалялась и стала бурой. От нее противно пахло кровью. Кровь, кровь, кровь. Она везде. Я безумна и жажду крови. 
И наконец бурая сделала шаг. Этот шаг навстречу смерти. Вниз посыпалось крошево камней, но я лишь сделала шаг вперед. Еще мгновение, дайте мне увидеть в ее глазах страх! Я охотник, она жертва. Но сейчас это два матерых охотника, которые охвачены безумством и жаждой мести.
Боль, отчаяние, понимание, ярость. И вот я вижу звериный оскал. Я забыла все, кроме тех драк, в которых я убивала соперника. Как-же это сладостно. Уже теряя над собой контроль, я холодно улыбнулась, обнажив клыки.
Уши больно резанули лязгающие мечи. Металл о металл. Я чувствовала, нет, даже знала, что за нами смотрят. Словно мы собаки, выброшенные на арену. Для них это просто зрелище. Для нас жизнь.
Я не теряла времени и стала медленно обходить волчицу. Метить на загривок пока бесполезно. Она знает ход игры не хуже меня. Пока в ее лапах акции и преимущество. Но мной все еще двигало бешенство. Пожалуй, лишь оно подпитывало мое полумертвое тело. Я чувствовала себя нежитью.
Что-то было не так. Не то, что-то подменили. Я не понимала что. Но передо мной была одиночка, которая сейчас казалась мне виновной в смерти моего отца и друзей. Убить. Убить. Убить.
Из моей груди вырвался хрип. Внутри забулькало. Организм задействовал последние ресурсы. Начнем.
Я остановилась напротив бурой и не мигая установилась на нее. Это было лишь начало, и гром ознаменовал его. Папа, я отомщу.

Я припала на переднюю лапу, чуть наклонив корпус вперед, пытаясь не упасть. Стиснув зубы, так, что занемела челюсть я неподвижным, холодным взглядом посмотрела куда-то вдаль, мимо яростного, жаждущего мести взгляда бурой. Небеса пронзил последний луч заходящего солнца. Еще немного, и все погрузится во тьму. О тьма, она так тиха. В ней можно навсегда найти покой. Я иду.
Облака показались какими-то громоздкими, совсем не вписывающимися в этот прощальный пейзаж. Они напоминали вздувшийся поп-корн, который вот-вот лопнет. Но тяжелые, хмурые облака продолжали медленно ползти по небу, ведомые ласковыми руками южного ветерка. Их бока алели красным, они как-будто грелись в лучах солнышка, прощаясь с ним. Вдогонку  за облаками летела птичья стая. Их клин черной молнией контрастом выделялся на розовом небе. Стало необыкновенно тихо и как-то спокойно.
Вот они, эти драгоценные часы. Земля засыпает. Казалось, сама смерть, чье разрушительное действие распространяется повсюду со скоростью звука, притихла, мгновение любуясь кровавым закатом. Как жаль...
Небеса качнулись и я прикрыла глаза. Стало невыносимо плохо. Я чувствовала, как по всему телу проносится какая-то сила, которая парализует все мои клетки. Я не могла пошевелиться и лишь безвольно застыла. Боль перестала казаться чудовищной и пульсировала где-то в глубине, тупо, но целеустремленно. Я умру. Умру бессмысленной и жалкой смертью. Но, как не удивительно, я не боялась. И была готова драться до последнего, даже если у меня отнимутся лапы. Сознание, все еще туманное, действовало на мозги, подстегивая: Убей. Убей. Убей.
А может все еще можно исправить? Может, это просто сон? Очень даже возможно. В последнее время мне часто снятся кошмары. Это что-то новое. Стоит ли просыпаться? Это же просто сон.
Померкло солнце и стало невыносимо холодно, как-будто где-то включили огромный кондиционер. Ветер резкими порывами пытался сбить меня с ног, словно рассерженная орлица, чьих малышей потревожил гадкий хищник. Трава странно хрустела. Земля показалась ледяной.
Пути назад нет. Я отомщу.
Последние силы, последняя битва. Врядли выживут оба. Победитель только один.
Мгновение я смотрела в ее глаза. Они были пустыми и холодными. Решительность. Она не отступит. В прочем, как и я.
Еще один порыв ветра заглушил утробный рык, что вырвался из моей груди. Сделав шаг, я побежала. Грудь сдавило, как каким-то прессом. Каждый прыжок отдавался в ней тягучей, стонущей болью. Камни лежали передо мной дорогой, которая вела меня на смерть. Она ждала меня, подпитывая тьмой.
Бурая близко, последний рывок. Тонкий расчет не подвел. Резко рванувшись вперед, я прыгнула, с силой оттолкнувшись от так удачно подвернувшегося валуна.
Это был прыжок в прошлое. Картинки сменялись одна за другой. Отец, моя стая, пожар, нежить, изгнание, Серая Кровь. Как много ошибок, принятые за правильные решения. Как много пустых надежд и мечт. Сейчас лишь одно движение может перечеркнуть мою жизнь. Увы, мы не бессмертны. Стало грустно и ужасно одиноко. Меня все равно забудут. Кому нужна замкнутая воительница? Она же просто волк. Безымянный воин, погибший с честью. Они будут помнить. Наверно.
И вот морда бурой в каких-то дюймах, я даже могу дотянуться до нее! Дотянуться и вырвать глаза. Прокусить глотку и почувствовать этот вкус снова. Стоит только захотеть. Выставив вперед лапы, я  силой полоснула соперницу по морде. Кровавый след алой полосой расчертил нос и пасть. Я криво ухмыльнулась.  Плечо сильно засаднило, но это было лишь ромашками. Что-то теплое потекло вниз, по лапе. Трава окрасилась в красный цвет.
Я снова стала обходить одиночку, но теперь нанесла удар первой, молниеносно укусив ее за заднюю лапу и быстро отскочив.
На моей мокрой от крови морде застыла гримаса боли и садистского наслаждения.
Снова оголив клыки в недружелюбном оскале, я выплюнула:
-Как твое имя. Я должна знать, что писать на гробовой плите.
И снова это щемящее чувство. Ты эгоистка. Постоянно жалеешь себя. Думаешь, что изводишь себя лишениями, но лишь играешь сама с собой. Ты сама не знаешь, где конец этой игры.Остановись, Фай.
Умирать не страшно. Во сне не умирают. Ты просто проснешься.