Да уж, не привык гривастый общаться с такой публикой. В основном - это такие же юные, как и он, слегка безбашенные юнцы, легко воспринимающие все его подколы, да и сами старающиеся "отомстить" Ошоси, в шуточной форме, конечно же. Он для них - смешной болванчик, хороший друг, тот, кому можно поплакаться в жилетку и вывалить все проблемы, а тот даже ухом не поведёт. Взрослые же, более остепененные волки, относились к нему с неким презрением, не разрешали малышам с ним играть и вообще всячески пытались послать его куда подальше, намекая, что такой товарищ по играм их детям не подходит. С этого все и началось - постоянные связи с бродягами, лисьими щенками, разгульный образ жизни и множество поклонниц. Это - не более чем усталый крик маленького, запутавшегося в своих мыслях бродяжки, который обласкан матерью, но презираем большинством. Проще иметь дело с такими же "убогими", с такими же "отбросами общества", проще не связывать себя занудными обещаниями в вечной любви и не задумываться об истинных чувствах.
- Ну, как минимум запах. А к тому же я просто сама воспитала волка такого же, как и тебя. Она ученица у меня в стае. И еще у нас охотница такая же есть, так что это скорее опыт и знакомства, - объясняла тем временем Милк.
Ошоси недоуменно повел ушами. Гривастые волки? Целых два? В стае? Это было странно и неожиданно: обычно волков его породы презрительно выгоняли из общества, называли "лисьими отродьями" и всё в таком духе. Рыжий удивленно, и в то же время с какой-то странной гордостью за сородичей посмотрел на Милк, довольно улыбнувшись.
- И давно ты в наших лесах? Как тут оказался? - тем временем продолжала "расспрос" волчица. Ошоси не имел ничего против, чтобы немного о себе рассказать, потрепать языком, так сказать; он давно уже не говорил, чаще всего лишь переругивался с обитателями леса, выясняя права на территорию. Но всю правду, в целях безопасности, рассказывать не надо; надо в шуточной форме преподнести ей намеки на истину, а дальше уж потом как хочет разбирается.
-Я из бродячей семьи, - начал он. - Мы подолгу нигде не задерживаемся, кочуем, так сказать, так что я привык шататься в неизвестных местах. В общем, после смерти моей... сестры, - он чуть запнулся на этом месте, но потом передернул плечами, показывая, что всё в порядке, и особой-то любви к сестре он не испытывал, хотя и порой для приличия взгрустнет при посторонних, - я решил, что больше не хочу... не могу...
Он в растерянности запнулся. Могло показаться, что он искренне расстроен смертью сестры и сейчас готов разрыдаться от горя, но на самом деле волком овладела озадаченность. Почему он ушел из семьи, если на сестру ему было всё равно? Ох уж эта показушность, и самое главное, что и не поправишься - посмотрят, как на сумасшедшего и лишь у виска покрутят - то одно мелет, то другое. Неприятно.
-Ладно, забудь, - махнул он лапой. - А вот насчёт "долго"... - он хитро сверкнул глазами, - я не знаю, где ваш лес, а где чей-нибудь ещё. По мне, лес - это и есть лес. Хотя какие-то качки-идиоты, - хвост его гневно дернулся, показывая возмущение гривастого, - пытались мне права предъявить.
"Но я удрал", - добавил про себя волк и чуть не расхохотался. Ну, волчицам не обязательно знать все маленькие хитрости мужчин; а выдавать их было бы совсем нечестно по отношению ко всему мужскому племени.