Как прекрасно жить, и чувствовать, и ощущать под лапами тёплую землю, и вдыхать вохдух полной грудью!
Когда всякая букашка кажет нос из своего укрытия, а каждая пичужка звонко голосит во славу всего сущего, просто грех не размять затекшие лапы, не прогуляться по территории сначала своей, - а потом, кто ж знает, может и чужой! - стаи.
   Хоть Лерой и был на совершенным прагматиком, но даже он прочувствовал всю эту феерию жизни, водоворот ярких красок. Почему-то именно сегодня воздух казался свежее, трава зеленее, а солнце, безусловно, ярче. Так почему бы не развеяться и не развлечься. Лерой смачно, продолжительно зевнул. Брести куда глядят глаза? Вполне в духе бурого.
    Вылезти из уютной, но опостылевшей волчьей берлоги, прошагать мимо групки волков, возбужденно обсуждающих вечернюю охоту, рассеяно кивнуть парочке хороших знакомых. Вперед, миновав чем-то занятого вожака, - есть для меня особые задания, командир? Как? Нет? Так я, впрочем, и думал, - устремиться дальше, преодолевая заросли, скрывающие поляну лагеря от взглядов нежелательных гостей. Вот протоптанные волчьи тропинки становятся все реже, запахи стаи - слабее, а вот и последние патрули остались далеко за спиной. По мере удаления от родных территорий местность становилась незнакомой в большей или в меньшей степени. Теперь, когда соплеменники со всеми их житейскими заботами остались позади, Лерой замедлил шаг и позволил ручейку мыслей зажурчать где-то на задворках создания.
Стая - важная, да и просто необходимая часть жизни, - вынужденно признал бурый, - Одиночки - жалкое зрелище, не стоит даже вспоминать. А вот стая - единый организм, функция которого - поддерживать свое существование совместными усилиями. Вожак - это голова или, если угодно, мозг этого самого единого существа. Патрульные - глаза и уши. Следят, бдят и не дремлют. Охотники - лапы: волка ноги кормят, да смекалка. А воины - это большая оскалившаяся зубастая пасть...
   Лерой брёл мимо куцых холмиков. Холмики были покрыты невысокими зарослями и прочей травкой: в зелени змеились белые капли вьюнка, из кустов задорно выглядывала на тонких стеблях герань, тут и там мелькали желтые всполохи лапчатника. Впрочем, для бурого зверя все это было едино - цветочки да лепесточки. Что с них толку?
  И всё это, конечно, хорошо, - продолжал рассуждать самец, - Рядом всегда есть братья по крови, росшие с тобой в одной норе и делившиеся последим кусом мяса. Да, есть плечо, на которое можно опереться. Но...
...Но как же всё это скучно.
   Нет, Лерой не был ни философом, размышляющим о тщетности бытия. Не был он и безответственным бездельником, недовольным жизнью в стае и ищущим новых впечатлений от жизни. Не амбициозный, но принципиальный, любопытный, но скучающий, язвительно-честный, он изрядно устал от этих однотипных межстайных разборок, развязку которых он всегда заранее мог с лёгкостью предвидеть. Мелкие бунты, маленькие восстания.  Как из-за сцены, он безмолвно наблюдает за всем  и получает какое-то извращенное удовольствие от своего над этим превосходства. А чего ему надо было вместо этого - он и сам не знал, и знать не мог.
   Пока Лерой в очередной раз приходил к своим неутешительным выводам, местность  вокруг тем временем становилась  еще более холмистой и рельефной. Зоркий глаз, обладателем кторого посчастливилось быть зверю,  сразу приметил, что почва постепенно сменялась на каменистую, лесные овражки и речужки пропали, и их место заняли скалообразные образования. У одной из таких скалистых стен и замер Лерой, приметив в камне тёмное углубление. Углубление при ближнем рассмотрении оказалось ничем иным как чернеющим провалом неизведанной ранее пещеры. Волчьих запахов на своих стенах она не хранила, и один лишь чёрт знает, что она хранит в своих глубинах. Выглядит она, в общем-то, согласно всем канонам: достаточно зловеще. Темно и жутко, как и полагается всякой приличной пещере.

Эта неожиданная находка кардинально преообразила бурого волка. От меланхолично-рассеянного состояния его не осталось и следа. Чуткий нос сосредоточно принюхивается к душному воздуху, уши настроженно подняты, хвост нетерпеливо дрожит - долой глупые мысли, даешь диктатуру инстинктов! А инстинкты подсказывали Лерою, что вся его уравновешенность  и рассудительность разобьется вдребезги о стену всепглощающего любопытства.
   Так и случилось. Лерой бесстрашно, хоть это было и напрасно, шагнул в сумрак пещеры и, когда глаза привыкли в тьме, скрылся в ее глубинах.