Волк в самом расцвете своих сил, ну, или чуть-чуть моложе, чем хотелось бы. Ему пять лет, и он только несколько месяцев назад покинул людей, которые так долго и так хорошо его кормили. Пока ещё совершенно белая шерсть лоснилась, под нею перекатываются мышцы, в глазах озорные, ещё чуть-чуть детские огоньки, а на губах наглая улыбка, похожая на то, как улыбаются волки, когда видят загнанного до полусмерти зайца. Когда тот дрожит, вздрагивая от судорог, сковавших лапы, и корчась от душаших его спазмов в области шеи. Да, прелестное зрелище, обездвиженные зайцы - сладчайший сон любого охотника, особенно поддерживает та мысль, что он сам загнал этого зайца и довёл его до такого состояния. Но разве сейчас об этом? Отнюдь.
Несколько не хватает драгоценного опыта, ещё бы два года, и он бы научился сносить крыши всем вокруг самкам. В общем то, у него это прекрасно получается и сейчас, суки штабелями валятся при виде его пронизывающего насквозь взгляда и прекрасно заточенных клыков. Кроме одной. Та мелкая серебристая сучка, которую он совершенно случайно спас от медведя. Артур не ожидал от себя такой прыти, ему крупно повезло, что гризли не прихлопнул его одной левой лапой, и совершенно случайно он, бросаясь на медведя, промахнулся и вцепился клыками тому в нос. Вообще-то он целился в шею, но только такая странная и весьма удачная случайность спасла его жизнь и, возможно, приподняла его в глазах той серой самочки. Он так надеялся, успокаивая самого себя, когда серебристая послала его практически прямым текстом. Самолюбие было задето, но всё же он был горд за себя, и это немножко помогало ему не сдуться и не скиснуть.
А вот несколько дней назад эта же самая сучка решила над ним посмеяться. Решила уже совершенно втоптать его эгоизм в грязь, показав своё над ним превосходство. Он сморщил нос, вспомнив, как какая-то малолетка с едва начавшейся течкой пыталась отдать ему свою невинность. Ну конечно, она хотела щенков с прекрасными генами, от прекрасного отца. Так думал Артур. Но он совершенно не хотел разбрасываться своей любовью к волчицам, тем более таким способом. Это было бы странно, да и к тому же он бы не позволил себя иметь волчат, тем более от такой мелкой и безродной самочки. И тогда ему на помощь пришла та серебристая с янтарными глазами, которую он совершенно случайно спас от медведя. Артур опешил, когда серая представилась его самкой, но всё же не мог не улыбнуться. Она была отчаянна и бесшабашна, да и к тому же вряд ли понимала, что делает. Что-то странное сверкало в её светло-карих глазах, когда она то ли гневно, то ли с нежностью смотрела на Снега, и представилась... Молоком. Артур облизнулся. Невольно.
Он вразвалочку бежал по лесной тропе, протоптанной оленями. Он не охотился, и преследовал стадо оленей лишь чтобы погонять их ради развлечения. И неожиданно ему в нос ударил знакомый запах - запах той самой Милк. Сейчас он был готов прибить её, ведь она так ловко втоптала в грязь его драгоценнейшее самолюбие, а такому поступку нет прощения. Артур был всегда уверен, что способен отбиться от любого волка, но когда он едва не сплоховал перед той безымянной малолетней самочкой, он понял свою слабость. Волчицы... Он не может дать им достойного отпора, и один из семи смертельных грехов, который преследует его уже несколько лет - это, безусловно, похоть. И он ничего не может с собой поделать.
Он был молод, горяч и слишком упрям, чтобы сказать себе нет. Поэтому он целеустремлённо, опустив нос в землю, пошёл по следу волчицы. Несколько раз он пересекал свой собственный след, вздыхая с каким-то странным чувством: хитра, чертовка. И через минут пятнадцать он дошёл до какого-то озера. Здесь след обрывался, точнее уходил в воду. Артур всмотрелся в темноту: серебро шерсти Милк промелькнуло в воде, послышался всплеск. Она плавала.
Волк не бросился в воду. Он сделал вид, что он её не видит. Снег подошёл к воде, вспугнув стайку разноцветных бабочек и подняв с земли три десятка светлячков, вошёл по запястья в озеро и опустил нос в прохладную воду. Приятная прохлада окутала его изнутри, шершавый язык быстро зачерпывал воду и отправлял её в горло. И он не видел сейчас волчицу, потому что закрыл глаза, но он её слышал и чувствовал.

Отредактировано Arthur (13.10.2010 13:04:59)

Он скорее даже не услышал, но почувствовал, как волчица вышла из воды, как она отряхнулась, и его очень сильно подмывало поднять глаза и посмотреть на её, наверное, прекрасное мокрое тело. Ведь, как известно, вода раздевает. У людей он мочит одежду, заставляя ту буквально слиться с кожей, раскрывая все тайны человеческого тела. У волков то же самое. Мокрая шерсть раскрывала все тайны волчьего размера, осанки, телосложения, но Артур не мог. Он по-прежнему лакал студёную воду из озера, упрямо делая вид, что не замечает Милк. А это стоило ему огромнейших усилий. Волк пообещал себе при первой же возможности столкнуть серую в воду, чтобы тогда уже не скрываясь полюбоваться её молодым телом.
И неожиданно она завыла.
Громко, пронзительно, она пела какую-то песню, красиво, демонстрируя всем вокруг свой идеальный слух и голос. Артур оторвался от воды, резко вздёрнул голову вверх, подняв струйку воды с озера, которая тут же стекла у него по подбородку; всё ещё мокрыми губами он улыбнулся. Она была прелестна. В свете луна её шерсть сверкала, словно отполированное серебро, силуэт чётко светлым пятном вырисовывался на фоне тёмно-зелёной травы, она была божественна. Запрокинув голову наверх, прижав к шее уши, приподняв переднюю лапу, она пела оду ночи, и это было прекрасно. Вообще Снег не любил выть, и не любил, когда другие воют в его присутствии, но эту песню он мог бы слушать ещё долгое и долго время, не отрывая взгляда от силуэта Милк.
Вдали послышались ответы, грубоватые, чуть с хрипотцой, низкие отклики, это были самцы, которые что-то предлагали Милк, что понимала лишь она. Так уж повелось у волков, те песни, что поют волки волчицам, понимают только волчицы. А песни, которые поют волчицы, понимают только волки. Не зная, что ответили серой волки-одиночки, Артур почувствовал укол в сердце, укол - похожий на укол ревности. К чему бы?
И она его заметила. Повернула в его сторону голову, подняла уши и около минуты смотрела на него прямо в глаза, внимательно, не отводя взгляда, смело и решительно, как будто бы даже с вызовом. Что же, он примет её вызов, он согласен на любое пари, что предложит она, и ему плевать, если ему придётся оторвать уши паре-тройке надоедливых ухажёров.
Артур увидел в глазах Милк вызов и насмешку, а потом она снова подняла голову и снова запела. Вот это он уже надеялся бы не слышать. В его глазах на мгновение появился гнев, который потом тут же сменился на равнодушный азарт. Она взяла его на понт? Что же, он обещал принять вызов, и он сдержит своё слово, он не сдастся, пока не прижмёт её к земле и не заставит признаться ему в обожании.
Милк закончила скандальную песню и с дерзким любопытством посмотрела на Артура. Он оскалился в улыбке, провёл языком по ряду прекрасных зубов, а потом медленной рысцой направился в её сторону, взмахивая коротким хвостом и играя мышцами под кожей. Практически белая шерсть его отражалась белым пятном в озере, а светлячки, приземлившиеся на его голову, создавали некоторое подобие нимба. Ну, только очень сильно приблизительное.
- Твоё пение впечатляет, но что-то меня настораживает во втором куплете, - сказано с таким тоном, словно бы он сейчас хочет что-то сказать в своё оправдание, а ему плевать. В глазах видна похоть.
- Возможно, последние три слова можно было бы спеть на две октавы выше, - на последнем слове его голос не выдержал, и Артур сказал его с едва заметной хрипотцой. Он уже приблизился к волчице настолько, что говори он хоть шёпотом, она бы прекрасно его услышала. Между их носами осталось чуть больше волчьего шага, поэтому Снег остановился, с наглым хамством глядя прямо в глаза Милк.

Ничто не может так сильно унизить и оскорбить, как пощёчина. Что, в общем-то и сделала Милк. Она сделала выпад вперёд, наскочила на него и лапой ударила по морде. Артур инстинктивно оскалился, шерсть на загривке поднялась дыбом, он попятился, припадая на передние лапы, но, сделав шаг назад, понял, что бояться ему, в общем-то, нечего, и что это просто Милк. Проклиная про себя свои инстинкты и рефлексы, он вернул морде первоначальное выражение, а глазам нахальный и чуть нагловатый блеск.
Она лишь предупреждала, говорила жестами, что не подпустит его ближе, чем на метр, а Артур и не настаивал. Он терпелив и дождётся, когда она сама, задевая животом землю, приползёт к нему и будет молить о пощаде и о том, чтобы он предоставил ей частичку своего драгоценного внимания. Тогда, возможно, Снег сжалится, благосклонно улыбнётся ей, скажет что-нибудь ободряющее и, вильнув куцым хвостом, развернётся и уйдёт, держа в сердце ощущение новой свободы. Но, не правда ли, не следует делить тушу оленя, пасущегося на лесной полянке?
- Милая, ты, похоже, несколько возбуждена, если думаешь о таком, хотя надеяться тебе рано, но ты права, ты мне напоминаешь ту сучку, - дёрнул правой бровью, ухмыльнулся уголком губы. - Я лишь подошёл поздороваться, - в голосе звучало только ледяное спокойствие, он справился с хрипотцой, которая обычно бывает, когда после продолжительного бега выпьешь много холодной воды, а в глазах, как всегда, сияло нахальство и что-то ещё, непонятное даже самому Артуру. Он даже не улыбнулся, просто сел на собственный короткий хвост и внимательно посмотрел на волчицу.
- Доброй ночи, кстати, - он был достаточно умён и опытен, чтобы знать, что чем меньше волчицу любишь, тем больше нравишься ей. Поэтому он погасил на время похоть в своих глазах и в своих мыслях, чтобы не путать Милк с нужного настроя и чтобы она не посчитала его сексуально озабоченным. Хотя, скорее всего, она уже его таковым считает, и в этом уже не его вина.
- С каких это пор тебя интересуют мои дела? – с наигранным удивлением, ровно настолько наигранным, чтобы она поняла его тон. Хотя он уже стал сомневаться в её опытности и выдержке, но всё же она не перестала его интересовать просто как волчица, которую он совершенно случайно спас. И которая его спасла от случайных связей, но это другая история. Просто он не может ударить волчицу, и в этом его слабость.
- И уж тем более тебе не должно быть интересно, куда я направляюсь. Ведь ты же не собираешься спасать меня повторно, я так понял. Да, Ника? – нарочно назвал её другим именем, но прозвучало это так, словно он действительно забыл её аппетитное имя. Молоко – ведь это невозможно забыть. А Артур забыл. Какая жалость! Ах, какой нехороший пёсик! Плохой пёсик! И ведь знает же, зараза, что самкам очень не нравится, когда их называют чужими именами, но вот просто решил поиграть на нервах, проверить, не разучился ли ещё.

Она кипела, и это нравилось Артуру. Он как бы впитывал в себя, словно губка, её отрицательное к себе отношение, и от этого у него чуть-чуть повышалось настроение. Нет, конечно, он не собирался доводить её до нервного срыва, по крайней мере, до этого момента он был уверен, что её можно вывести из себя. Но сейчас он передумал. Реакция волчицы на его хамское поведение стала для него приятным сюрпризом. Другая бы вспылила, зарычала, как-нибудь обозвала бы, возможно даже укусила или ударила, но Милк поступила иначе. Она чуть притушила в себе клокочущую и выливающуюся за через края ненависть и, слегка грубо, но, в общем, равнодушно и с полным безразличием поставила Артура на место.
И она назвала его не его именем. Артур прекрасно знал, что она помнит его имя, возможно, она сказала так только потому, что хотела досадить, но ведь она не дура и понимает, что Снег не поведётся, но скорее всего было второе: она просто дала знак, что услышала его "оплошность", но ей безразлично. А это немного ударило по самолюбию Артура. С этой самкой следует общаться по-другому. Она не относится к большинству молодых и взрослых сук, которые преследуют самодовольных и эгоистичных самцов. И поэтому нужно быть мягче и осторожнее. Иначе отпугнёт, а такую красивую волчицу грех отпугнуть. Сам себе Артур этого никогда не простит.
Но разве бывают в этом мире некрасивые волчицы? Артур таких не встречал, бывали милые, симпатичные, обаятельные, с какой-то изюминкой, но некрасивые - никогда. Может быть, просто Снегу повезло, и поэтому он не встретил ни одной волчицы, при взгляде на которую мурашки побежали бы по коже, и захотелось бы убежать. Но ведь подобные ощущения может вызвать не только страх и ужас, а ещё одно чувство. Волк этого чувства избегал.
- Нужно, - неожиданно для самого себя произнёс Артур, подняв на волчицу взгляд и посмотрев на неё открыто и чуть-чуть нежно. Практически погасли в голубых глазах огоньки нахальства и практически не было в них похоти, они изменились на что-то спокойное и тёплое.
На чёрный нос упала крупная капля, такая же через секунду упала на большое и невероятно чувствительное ухо. И уже через мгновение по телу волка точечным массажем заиграл дождь. Артур не боялся намокнуть. На улице не зима, когда мокрая шерсть может оказаться губительной для волка, а летом он быстро высохнет и забудет. И он не стеснялся, он был уверен в своей фигуре, его прекрасно натренированные мышцы играли под тонкой кожей, прикрытой жёсткими почти белыми волосами. Если бы не его детство, он бы, скорее всего, остался бы худым и хилым, но он уже не в первый раз благодарил отца за то, что тот научил его жить.
Снег бросил взгляд на Милк. Она тоже намокла, но сейчас он мог на неё смотреть, обводить глазами каждую чёрточку её тела, и глотать слюну. Но он не смотрел на неё, иначе бы в его глазах появилось желание, а этого никак нельзя допустить. Вместо этого он смотрел в её глаза, иногда переводя взгляд на её уши, тепло и спокойно.
- Я бы хотел побыть с тобой ещё немного, Милк, - иначе она вряд ли осталась бы в одиночестве, в это лесу найдётся огромное количество волков, которые захотели бы с ней провести ночь. В таком деле зевать нельзя, если затормозит немного - упустит шанс.

Отредактировано Arthur (15.10.2010 23:29:19)

Это была какая-то игра. Игра на выживание. Если случайно оступишься, упадёшь и проиграешь, умрёшь. Как прогулка по тонкому канату. Следовало применять все свои умения и навыки, чтобы не сорваться вниз, в пропасть, где где-то в глубине глухо рассекает скалы быстрый ручей. И там острые камни. Оказаться проткнутым в нескольких местах - это не то, не что надеялся сейчас Артур. И самые уязвимые места - сердце, душу и самолюбие - следовало беречь и защищать, во что бы то ни стало. Артур был достаточно опытен, чтобы понять это, и он был достаточно осторожен, чтобы с головокружительной яростью набрасываться на каждый столб. Он никогда опрометчиво не начинал бой, больше признавая технику защиты. Он не был мелким, но он не был сильно крупным, поэтому в большинстве боёв ему следовало полностью положиться на опыт, тактику и стратегию. Он предпочитал прочувствовать противника, найти у того уязвимые места и потом, осторожно, словно тень, а ещё лучше, бросив песка в глаза, подкрасться незаметно и ударить по больному месту. Как в словесных битвах, так и в битвах настоящих, когда кровь летит во все стороны и шерсть сыплется на землю, аки кленовые листья в октябре. Возможно, поэтому у Артура не было ни одного шрама, видимого шрама. Практически из всех битв волк выходил победителем, хотя битв было мало. А если он видел, что ситуация безнадёжна и силы явно на стороне противника, он предпочитал уносить свой хвост подальше от беды. И его можно понять. Он просто чуть-чуть сильнее чем остальные не хочет, чтобы что-то повредило его шкуру.
Милк смягчилась. В её практически чёрных глазах появилось что-то, похожее на снисходительность, а значит, его выпад оказался верным. Он разгадал первую тайну, и это снова подняло его в его же глазах. Значит, ему всё же удалось найти верную тропку к её неприступной душе. И он будет упрямо следовать этому пути, преодолевая другие преграды, которые, это точно, встанут у него на пути. Но всё же, сколько бы времени Артуру не понадобилось, он её добьётся, и ещё одна галочка будет стоять в списке его побед. Только главное, самому не подсесть на её красивое тело и глаза цвета молочного шоколада.
Волчица к нему подошла, села рядом. Артур мог слышать звук её дыхания, и чувствовать её тепло, несмотря на дождь, прибивающий все отрицательные эмоции к земле, да и положительные также. Волк полностью намок, по нём ручьями стекала чистая вода. И неожиданно, так же быстро, как и начался, дождь прекратился, и из-за быстро бегущих туч снова выкатилась полная луна. Она посеребрила мокрую траву, снова зажгла светлячков, которые на время дождя погасили свои фонарики.
Милк его дразнила. Она, встала, как будто бы случайно прижалась к Артуру на какую-то долю мгновения, потом отстранилась, развернулась, кокетливо взмахнув хвостом, и предложила ему поохотиться. Точнее это даже не было похоже не предложение, просто каприз. И Артур не мог отказаться. Несмотря на то, что не был голоден. Просто не хотел отказываться. Волчица приблизилась к нему, ещё чуть-чуть, и она коснулась бы его щеки носом, но отстранилась. Волк с удивлением посмотрел на неё, именно с удивлением. Она не слишком ли торопится? Или это такой глубокий флирт? К томе же сейчас она была ещё больше похожа на волчонку чем тогда, когда он её, испуганную, спас от медведя. И Снег не мог этого понять. Что ею управляет?
Милк скрылась в тени деревьев, Артур ещё несколько секунд стоял на месте, соображая, что к чему и думая, что надо делать. В конце концов, он отряхнулся от воды, и неспешной рысью отправился в лес.
Зайцы. Белый волк никогда не любил этих вёртких и неуловимых ушастых зверьков. Слишком мало мяса и слишком много хлопот. Но, Артур был согласен, на них уходило гораздо меньше времени, чем на оленей. Оленя сначала нужно найти, потом напасть на его след и долго и упорно следовать за ним, пока тот окончательно не выбьется из сил, потом прыгнуть и даже тогда нет шанса, что клыки попадут точно в цель и олень будет благополучно прикончен. А зайцев много. Так думая, Артур напал на след одного и, опустив нос к земле, медленно пошёл по его следу. Через пару десятков шагов он почувствовал около следа зайца ещё один след. След Милк. Волк засомневался.
Но через секунду сомнения он решил, что всё же стоит найти другого зайца, поэтому свернул с пути и побежал немного в другую сторону. Он все ещё не знал, нужно было ему победить или же ему лучше было бы проиграть и принести добычу после Милк. Он уже убедился, что волчица не любит самоуверенных и себялюбивых волков, но он ещё не знал, нужен ли ей покровитель и тот, кто может о ней заботиться. Многие волчицы предпочли бы иметь рядом с собой надёжного и опытного волка, скорее всего, Милк такая же. Через несколько минут Артур наткнулся на след нового зайца и, не долго думая, припустил по его следу. Он двигался совершенно бесшумно, но быстро.
След зверька привёл Артура к норе. Заячьи норы не сильно глубоки, и волк мог бы без труда выкопать оттуда зайца. Но его насторожил тот факт, что в норе сейчас находились два зверька. Об этом судили две дорожки следов, направленные в нору и не выходящие наружу. Дождь прибил все прошлые следы, поэтому можно было с уверенностью говорить, что зайцы в норе. И за одним из них сейчас идёт Милк. Артур улыбнулся. Надо же, как не везёт. Волк в нерешительности сел около ямы, ожидая, когда из-за кустов появился волчица. В такой ситуации зайцы вряд ли осмелятся высунуть нос из убежища, потому что тогда их шейные позвонки будет перекушены волком.

Отредактировано Arthur (17.10.2010 22:26:52)

Несколько минут он сидел около норы, поглядывая время от времени на второй выход, практически без движения, только изредка поводя большими белыми ушами, вслушиваясь в звуки леса. Во время охоты он игнорировал все сигналы, кроме сигналов, что подаёт добыча и сигналов, которые, возможно, могут предупредить об опасности. К примеру, об опасности могут предупредить птицы, который неожиданно стайкой срываются с места, к примеру, со своих мест на каком-то дереве, и неожиданно все улетают. Их хлопанье крыльев слышно не на очень большом расстоянии, а ещё эти мелкие пичужки имеют свойство обманывать, играть на нервах, просто пугать. Естественно, не специально, они лишь просто договорились на своём птичьем языке и неожиданно решили поиграть в догонялки до ближайшего дуба. Поэтому Артур гораздо больше доверял сорокам. Их стрекотание было слышно на большом расстоянии, и обычно это именно сороки, пролетая мимо, сверкнув ярко-белыми пятнами на чёрных, как смоль, крыльях, и оглушительно затрещав на весь лес, предупреждают хищников, да и не только, о приближении охотников. Эти птицы были верными спасителями не раз и не у одного волка, но могли играть и отрицательную роль: к примеру, сороки могли предупреждать оленей о приближении стаи волков, и это совершенно не было не лапу волкам.
Сейчас было тихо. Только где-то вдали пел свадебную песню соловей.
Артур услышал шорох и ветер принёс ему знакомый запах. Он дёрнул ушами и повернул голову в сторону волчицы. Она вышла с некоторым сожалением в глазах, скорее всего, она на месте Артура с заячьей норой ожидала увидеть жирного зайца, а ещё лучше беременную зайчиху. Но тут такой облом. Артур внимательно следил за каждым движением Милк. Она замолчала и замерла, видимо, решив усыпить бдительность зайцев в норе. Артур оценил это и бесшумно поднялся с насиженного места. Волчица подала знал, он прекрасно понял её. Ему приходилось охотиться в паре и даже в стае, поэтому знаки, которые использовали в таких случаях, он знал. Высоко поднимая лапы и практически вертикально ставя их в траву, что делало его походку совершенно бесшумной, Артур приблизился вплотную ко второму выходу из норы и, отвечая на вопросительный взгляды Милк, посмотрел на волчицу. Она не заставила ждать.
По плечи влезла в нору и залаяла, словно щенок, она сделала своё дело, и зайцы, сломя голову, бросились к выходу. Артур был наготове, поэтому уже через мгновение в его зубах болтался в предсмертных судорогах больший из зверьков. Но вдруг раздался звук, который заставил забыть Снега про второго зайца, который, воспользовавшись моментом, прошмыгнул прямо под лапами Артура и сиганул в лес, и отбросить тушку первого в мягкую траву. Артур резко поднял голову и зашевелил ушами. Скуление! Милк Скулила! Она застряла!
Артуру потребовалось какое-то мгновение, чтобы осознать это и чтобы броситься к волчице. У него не было времени глумиться над её немного нелепой позой, да и вообще, обращать на это внимание. Не долго думая, он схватил её за загривок, зачерпнув случайно клыками немного земли. Неизвестно откуда у него взялись силы, он дернул головой, сделал шаг в сторону и со всей силы потянул Милк из подобной капкану норы. Сразу же получилось, волчица была благополучно освобождена, спасена, но Артур ещё несколько секунд стоял, выплёвывая землю и дыша. Нора сразу же осыпалась.
Волк поднял взгляд на волчицу, в его светло-голубых глазах была видна забота, да, именно забота и беспокойство.
- Ты в порядке? - трудно было скрыть дрожь в голосе, вызванную волнением, волнением за Милк.

Она смотрела не него немного выжидающе и как будто бы с надеждой, а Артур не мог понять этого взгляда. Чего она от него хотела? Хотела ли, чтобы он ушёл и больше никогда не появлялся в диапазоне её зрения? Хотела ли, чтобы Артур последовал за ней и разделил её трапезу, или же Милк мечтала как можно быстрее избавиться от его общества и провести ночь в одиночестве? Или же она желала всей душой зарыться носом в его шерсть, вдохнуть его запах и уснуть так, мирно посапывая? А возможно, она, так же как и Артур, преследовала какие-то свои цели, к которым шла с упорным рвением и упрямостью. И тогда их мотивы совпадали, и Артуру придётся гораздо труднее, ему придётся преодолеть вдвое больше барьеров на пути к её обожанию. Разве не этого он хотел?
Снег совершенно не знал эту волчицу. Он не представлял, чего она стоит, и стоит ли тех усилий, которые уже совершил волк. Кроме того, что её характерец не прост и она склонна к доминированию, Артур, в общем счёте, ничего и не знал. Кто она? Та ли, кого можно носить на лапах и сдувать пылинки, боготворя и защищая? Стоит ли она этого? Или может быть одна из тех, кто надеется на надёжное плечо и верного друга? На последнее Артур даже согласился бы, если же волчица выбрала бы первое, он бы замотал головой и попятился от греха подальше. Он несколько презирал привередливых и эгоистичный волчиц, поэтому ему нужно было узнать её лучше. Если же она не оправдает его ожидания, он, ослепительно улыбнувшись, и сказав, мол, ему приятно было общаться, вильнув хвостом уйдёт и никогда больше её не побеспокоит. А если эта волчица надеется на что-то серьёзное, ей придётся очень сильно постараться, чтобы завоевать его сердце и произвести не Артура хоть какое-то хорошее впечатление. А принижаться до того, чтобы вылизывать её лапы, Артур был совсем не готов.
Волк увидел, что Милк оклемалась и чувствует себя неплохо, в его глазах исчезло беспокойство, так же быстро, как и появилось до этого, а снова зажглись чуть-чуть тёплые и немного нахальные огоньки. Он не был голоден, поэтому позволил бы волчице съесть добитого ею зайца.
Но всё же молчать Артур не был настроен. Он хотел разговора и знать о неё всё.
- Могу предложить одну игру, если ты захочешь, - волк внимательно посмотрел на Милк, ожидая ответа. Вряд ли она сейчас ответила бы, потому что пасть у неё была занята зайцем.
- "Правда или вызов" называется. Игра на совесть и на честность. По очереди задаем друг другу вопросы любого характера и должны будем на них честно ответить. Не можешь ответить - выполняешь желание, - Снег сверкнул глазами.
- Как ты смотришь на моё предложение?

Артур наклонил голову на бок, как бы пытаясь понять, чего ждёт от него Милк, передавая ему возможность первому задать вопрос. В глазах появился интерес, но нахальная хитрость по-прежнему чуть-чуть тлела в его глазах, не давая понять, что он думает. Этот хитрый и наглый блеск всегда спасал Артура от нежелательных подозрений насчёт его мыслей. У некоторых волков, к примеру, очень говорящие глаза. Снег относился именно к таким волкам, с ним можно было даже не разговаривать просто словами, его глаза обычно говорили всё, если, конечно, он не скрывал язык взгляда за мутной нагловатой чуть-чуть насмешливой пеленой равнодушия и пофигизма. А настоящим он был, без этой пелены, только в одиночестве, просто никому ещё не удавалось заслужить его доверия, заслужить ключа к его душе.
Волк молча проследил взглядом за тем, как волчица ела. Ему нравилось иногда смотреть, как кто-то ест, особенно если он был не голоден. Сейчас был именно такой момент, поэтому он с какой-то упоённой внимательностью следил за каждым её движением. Она привередливо выбирала сначала самые мягкие и нежные куски заячьего мяса, а закончила костями, которые она с хрустом разгрызала и проглатывала, причём делала она это не с собачьей грубостью и скоростью, а медленно, плавно, грациозно. Да и вообще, Артур заметил, что всё, что ни делала Милк, можно было назвать грациозным и божественным.
Волчица закончила есть, когда на небе начали гаснуть звёзды и его цвет стал скорее светло-синим, нежели чёрным или фиолетовым. Уже стала трудноразличимой даже Большая медведица, не говоря уже про остальные звёзды. Луны давно уже не было видно за кронами деревьев, только Артур, почему-то, этого не замечал раньше, на горизонте стало уже практически совсем светло, и глаза Милк посветлели вслед за небом.
- Что ж, если ты позволяешь, то я начну, - это не было уточнением, просто некоторое подобие разрядки после достаточно долгого по мнению Артура молчания.
- Ты когда-нибудь убивала? - она не дура и должна была понять, что Артур имеет ввиду других волков, а не повседневную добычу, вроде зайцев или оленей, а если Милк переспросит, то покажет этим своё невежество, а не укажет на некорректность вопроса волка. Артур не знал, какого вопроса от него ожидала Милк, но всё же скорее всего она вряд ли ожидала от него услышать нечто подобное. Хотя, в общем-то, волк не сильно задумывался над вопросом и задал первое, что пришло ему в голову.

Она не ожидала этого вопроса и совершенно не хотела на него отвечать, об этом нетрудно было догадаться по её реакции. На какое-то время он не мог слышать звука её дыхания, мог слышать частые удары её сердца, а потом услышал шумный выдох и почувствовал на своей шее тепло её дыхания. Она либо размышляла, либо сомневалась, либо просто ей было страшно вспоминать. Страшно? Страшно и Милк - вещи противоположные, так считал Артур, хотя не существует в этом мире ни одного волка, который бы хоть чего-то не боялся. Такого просто не бывает. Хотя Артур считал себя великолепным в бою и бесстрашным, но так считали не многие, а лишь те, кто видели его в бою.
Волчица дрожа и прерываясь, рассказала случай из своей жизни. Снег не назвал бы это убийством, скорее просто счастливая случайность, которая спасла ей жизнь. Сам Артур никогда не убивал, но однажды случилось так, что он, в пылу битвы, почти перегрыз глотку молодому горячему волку, который не знал, чего ему будет стоить упрёк в сторону белого. За волка вступилась его беременная самка, и Артур не мог не отпустить нахала. Он бы не простил себе, если бы оставил волчицу одну с волчатами. Артур знал, что такое расти без матери, он не хотел оставить щенков  без отца.
Вопрос, который задала Милк, был до смешного предсказуем, волк не ожидал ничего другого. С десятком волчиц Артур играл в эту игру, и все они первым или вторым вопросом задавали это. Снег не скрывал своего отношения к волчицам, поэтому искренне недоумевал, почему они всё же пытаются уточнить. Но, конечно, как опытному кобелю, ему было известно, что именно волчицам приятно и хочется услышать от него, и каждый раз это совпадало с реальным мнением волка. Он никогда насчёт этого не врал.
- Ты мне нравишься. Считаю тебе умной, опытной, способной постоять за себя, но в некоторых мелочах беспомощной, весьма красивой внешне, упрямой, с задатками лидера и желанием повелительства. Ещё ты разборчива, неплохая охотница и любишь воду, - он сказал это спокойно, смеясь глазами, тёплым бархатным голосом, напоминающим по звучанию мягкие подушечки лапок котёнка.
- Если я не захочу отвечать, что ты заставишь меня сделать? - вопрос с подвохом, она вряд ли надеялась на такой, и вынуждена ответить, иначе ей придётся выполнять желание Артура, а Снег никогда не отличался здоровой фантазией в подобных делах. К примеру, несколько лет назад, когда он ещё был не сильно опытен, одна молодая волчица, отказавшаяся отвечать на какой-то вопрос, вылизывала всю его шерсть.
- Это вопрос, - просто уточнил, всё так же смеясь глазами и усмехаясь губами.

И снова это вроде как непринуждённое общение превращалась в схватку с силой воли, в игру по непонятно чьим правилам, игра на выживание. Артур не хотел этого, но Милк как будто догадывалась об этом, и поэтому поступала снова и снова ему назло. И это начинало давить на нервы. Вместе с солнечными лучами, которые отчего-то так не вовремя начали давить на нежное зрение и проникать в самую глубину светло-голубых глаз.
Волчица ответила, потом набросилась на него, повалила его лапами на землю, так что Артур оказался буквально прижатым к земле. В бою он бы не допустил такого, сейчас он не был ни шокирован, ни удивлён, хотя всеми силами постарался придать движениям томность, а взгляду ошарашенность, и это у него получилось. В этой игре не было победителя, они поочёрёдно примеряли на себя костюмы лидерства, а потом с шутками и с иронией предоставляли возможность сопернику тоже примерять этот наряд. Но это уже даже не было весело. Милк смотрела ему прямо в глаза, а он дышал выдыхаемым ею воздухом.
- Ты бы предпочла услышать от меня нечто вроде: меня манят твои прекрасные глаза света топлёного молочного шоколада, меня ослепляет цвет твоей шерсти, отливающий в свете луны серебром, и я не могу без дрожи слушать твой заманчивый голос?... - он сказал это спокойно, но весело, причём с таким тоном, как будто бы он ей повторно отвечает на вопрос, с поволокой в глазах и темной тягучестью в красивом голосе. Если волчицам действительно что-то нравилось в Артуре, обычно это был его голос - меняющийся в зависимости от настроения волка и от того, что он хотел передать. Но он никогда не выл, ибо считал это ниже своего достоинства. Воют лишь те, кому простых слов кажется недостаточным, так считал Артур и по-своему был прав.
- В этом случае ты посчитала бы меня льстецом, не правда ли? А я бы не хотел оставить о себе такого мнения, - снова засмеялся глазами. Но неожиданное движение волчицы заставило бы его поперхнуться, если бы он смеялся вслух. Она наклонилась и прикусила его ухо - она посягнула на святая святых. Самое чувствительное место на теле волка, после собственного достоинства, - его уши, и Милк этим воспользовалась. И неожиданно Снег понял - она разгадала его, словно ребус, разгадала и сейчас ликует, как волчонок, которому удалось придушить свою первую мышь. Словно электрический заряд пронёсся по всему его тело, но волк внешне никак этого не показал, только кончик его хвоста едва заметно дёрнулся, да глаза снова покрылись мутной пелёной.
- Да и к тому же я бы соврал, - чуть-чуть с хрипотцой, на этот раз вызванной не холодной водой, а известными причинами, да и как можно ещё говорить, прижатым к земле очень красивой волчицей, которая всеми силами пытается заставить его захотеть её. Он был готов сдаться, почти, потому что больше ни на что другое невозможно было решиться после такого действия со стороны Милк.
Волчица отстранилась с такой же лёгкостью, она опустила его, и, ровно через секунду, Артур встал на лапы, и бесшумно выдохнул, успокаивая серотонин и бешено стучащееся в грудную клетку сердце. Она уже ответила на заданный Артуром вопрос, и волк вполне ясно осознал значение ответа. Игра уже перестала быть игрой. Она задала свой вопрос, но Артуру уже было неважно. Он послушал вопрос, но даже практически не понял его смысла, даже не вслушивался особенно, так как твёрдо решил выбрать вызов.
- В таком случает я предпочту не отвечать на вопрос и показать свои умения, - он говорил медленно, приближаясь к Милк сбоку, и последнее слово сказал ей на ухо, после чего просто прикоснулся губами к уголку её губ.
- Ты ведь не будешь против? - мягкие волоски на его бороде чуть-чуть щекотали ей губы.

Когда при игре во всем известного "дурака" в начале игры на лапах находится больше половины игровых козырей - это не очень хорошо, иначе с первым же ходом эти козыри уйдут в "отбой", и больше нечем будет отбиваться. На этот раз Артур подтасовал карты так, не специально, просто так получилось, что у Милк с раздачей на лапах оказались все самые крупные козыри, с которых она и походила. У неё не было выбора, но у Артура выбор был.
Неосторожно заданный вопрос лишь на мгновение раздосадовал его, он усмехнулся и отстранился, следя глазами за волчицей, которая предложила ему загадать желание. Конечно, зря она это делала, но всё же что-то Артур чувствовал. Он ощущал, что его присутствие воодушевляет волчицу, она чувствует себя богиней, и ей плевать, что, возможно, сам Артур этого не чувствует. А ещё ей будет не хватать его глаз, ведь с каким упоением она смотрит в него, через зеркало его души, и пытается угадать последние буквы этого запутанного ребуса. Но дело в том, что Артур умел рисовать символы ребусов так, что они были узнаваемы, но невозможны для разгадывания. И в этих символах обычно не хватало лишь какой-то мелочи, чтобы их можно было с лёгкостью разгадать.
И она неожиданно его поцеловала. Он ответил на этот поцелуй, поэтому, в принципе, можно считать, что он выполнил её желание. Но захочет ли она выполнять его желание? Волк провёл языком по её подбородку, потом словно бы случайно прикусил её нижнюю губу, после чего прижался носом к её носу. Они так столи где-то минуту, его глаза на какое-то мгновение потеплели, после чего снова приняли свой обыкновенный оттенок и засмеялись.
- В таком случае, моё желание будет... - он помедлил, отстранился, потом снова сделал шаг вперёд и носом коснулся её уха.
- ...не видеть тебя целый день и снова увидеть только на закате на том озере, - он отошёл на несколько шагов в сторону и отвернулся, она не должна была видеть, как он прикусывает себе губу, чтобы не наброситься на неё снова, и как у него дрожат коленки от неукротимой страсти. Ни одну волчицу до неё он не хотел с такой силой, а Милк не должна была об этом знать. По крайней мере, его самолюбие грела мысль, что всё же она тоже возжелала-таки его, иначе вряд ли решилась бы не поцелуй.
- Но, если ты не захочешь выполнять это желание, вдруг, такое случится, - он на неё не смотрел, и говорил скорее своим передним лапам, нежели ей, - ты можешь его не выполнять, игра будет закончена, но ты останешься проигравшей, - хочет ли она его настолько, что будет готова проиграть, изменить самой себе? Вряд ли, поэтому Артур невольно начал выбирать сторону, куда пойти.

Волк широко улыбнулся, невольно при этом показав ряд крупных ровных зубов. Его самолюбие ликовало, каталось по полу и дрыгало ногами - если, конечно, это можно представить, ведь, как известно, самолюбие - вещь не совсем материальная. Глаза Артура сверкнули, но вряд ли это заметила волчица, потому что он по прежнему продолжал внимательно изучать свои передние лапы. Он чувствовал, как волчица начала отходить, слышал, как она остановилась, словно бы раздумывая, но он так же был уверен, что она не уйдёт, как был уверен в своих силах. Всё же она не относится к нему, как к любому волку в этом большом мире, всё же он для нее не никто, а кто-то, кто-то из тысячи, и уже это радовало. Пусть не лучший, пусть не единственный - но его она запомнит, и именно от этого самолюбие ещё сильнее хохотало, словно его щекотали страусиным пером.
Артур наконец повернул голову и тут же поймал глазами её взгляд, внимательный взгляд темно-шоколадных глаз, и снова улыбнулся, тёпло и даже - если можно так назвать его, похожую на оскал, улыбку - нежно. Голубые глаза потеплели, но из них не пропала похоть и наглость, а почему она должна пропасть? Никто не говорил, что Настоящий Артур не является носителем похоти. Хотя едва ли можно было назвать Этого Артура настоящим, он просто не такой как обычно, но ещё далеко не настоящий. Хотя, нужно признать, стена между ним и этой серой волчицей по имени Милк начинает рушиться.
Волк развернулся всем телом к Милк, медленно, вразвалочку, подошёл к ней, толкнул её лбом в бок, потом развернулся и медленно направился в сторону, куда сейчас была обращена грудью волчица, бедром случайно проведя по её рёбрам.
- Пойдём, погуляем что ли, - она должна была его понять, должна была догадаться, что он не хочет расставаться с неё сегодня, по крайней мере, сейчас, но она не должна была иметь на него видов, потому что вряд ли он согласится стать её самцом на долгое время. И он совсем не хочет быть отцом её детей, это не входило в его планы, да и вообще вряд ли когда-то он мечтал о том, чтобы стать отцом.
- У тебя есть дети?

Она не пошла за ним. Идиот, не стоило даже рассчитывать на это. Лишь на какое-то мгновение он отвлёкся от неё, забыл, что имеет дело не с какой-нибудь там обыкновенной волчицей, а с Милк, и именно эта оплошность заставила его задать свой вопрос пустоте. Только не услышав ответа, он заподозрил, что что-то не так, повернулся, втянул носом воздух, но Милк рядом не было. Самолюбие тут же упало куда-то в область когтей на задних лапах, настроение полетело куда-то в область хвоста, обойдёмся без уточнений, уши тоже упали на шею. Возвращаться и искать её? Ну, нет, на это он не пойдёт ни за какие коврижки. Остаётся единственный выбор - забыть её вообще. Забыть приятную истому во всём теле, когда она повалила его на землю. Забыть приятный тёплый шоколадный оттенок её глаз. Забыть её песню. Его ещё никогда не бросали, и это было больнее всего. Что ж, всё приходится испытывать когда-то в первый раз.
Выпрямился, поднял голову, достал хвост из положения "поджатый". Разве это первая волчица, которую ему предстоит забыть? Неправда. Так разве это трудно? Совершенно нет. Самое трудное - внушить самому себе, что это он её бросил сейчас и ушёл. А ведь так оно и было.
Он услышал призывный протяжный вой, невольно оскалился собственной тени. Этот вой его начал раздражать, ещё толком не начавшись и не закончившись. Тряхнул головой и быстрой рысцой побежал в сторону, противоположную этому призыву.

----------------------------------------------------
Через неделю
----------------------------------------------------

Как-то это трудно - слышать каждую ночь её песню и в то же время стараться её забыть. Прогонять от себя дурные мысли и стараться о ней не думать. Флиртовать с другими волчицами и сравнивать их с Милк.
***
Он охотился. Очень сильно хотел есть, поэтому охотился наобум. За неделю он очень далеко отошёл от тех мест, так ему казалось. Но сейчас увлёкся. Преследовал стадо олене, вот уже пять часов, без устали, вывалив язык на бороду, опустив нос к земле, бежать-бежать-бежать. Наконец, удалось отбить от стада оленёнка и придушить его в кустах. Но стадо так просто не сдалось, оно не хотело отдавать своё будущее кровожадному зверю. Первый олень, прицелившись, пронёсся тяжёлой тушёй мимо и остановился в нескольких шагах, копая землю копытом и наставляя рога. Артур дёрнул головой, надеясь кого-то ранить, но зубы клацнули в миллиметре от оленьего уха, а олений рог в это время распорол кожу на плече, копыто придавило лапу. Артур зарычал, пытаясь напугать стадо, но бесполезно, это лишь разозлило оленей. Ничего не оставалось, кроме как, поджав хвост, уносить своё самолюбие куда подальше.
Несколько минут бега на трёх лапах вконец его обессилили, весь бок был красным от размазавшейся крови, правая передняя лапа была тоже в странном состоянии - не каждый день ему на лапы наступают сто килограммов вкусного мяса. Три его лапы привели волка к какому-то озеру, глаза закрыла какая-то пелена, поэтому он даже не смотрел по сторонам, опустил голову в воду почти по самые уши, вынул, отряхнулся, потом вошёл целиком, смешно переваливаясь на трёх своих целых лапах. Сейчас, в полдень, было отлично видно, как вода окрашивается в розоватый цвет; а в воздухе витает солоноватый запах крови.

Артур не сильно любил воду, но, чтобы промыть рану и слегка облегчить боль в ушибленой лапе, ему пришлось войти в воду и даже немного проплыть. Ныряя, выниривая и отдыхая на плаву, он не мог чувствовать себя полность расслабленным, но, нужно презнать, приятный холод воды практически полностью нейтрализовал боль в передней правой лапе, и в воде его шерсть словно стала чито белой, а рана промотой. Это радовало.
В очередной раз вынынрнув, он совершенно случайно услышал странный звут со стороны берега. Здесь он мог стоять на лапах, поэтому встал и резко повернул голову в сторону странного шума. В глаза бил свет, ветер дул с его стороны, поэтому он не мог точно сказать, кто там, но это был силуэт волчицы. Скорее всего, эту волчицу привлёк запах крови, вот она ирешила полюбопытствовать, что случилось. Артур устало повёл ушами,  вышел из воды, отряхнулся на берегу, стоя на трёх лапах, всё ещё не глядя в сторону волчицы.
- Всё в порядке, не стоит беспокоиться, - кровь неровными струйками стекала с правого плеча по многострадальной правой лапе. Неожиданно Артур услышал голос, от которого по всему телу пробежали мурашки, заставившие мокрую шерсть на загривке подняться дыбом, а уши встать торчком. Волк осторожно поднял глаза. Он не сразу узнал её, солнце свитило, пожалуй, слишком ярко, да и в глазах до сих пор стояла пелена усталости, но неожидано он наткнулся взглядом на её шоколадные глаза... Челюсть тут же свело от... От чего? От страха? От злобы? От ненависти? От страсти?...
Остальные три лапы тут же отнялись и Артур едва не упал, покачнувшись, но всё же суме вдержать равновесие. Голова закружилась. Чёрт, не следовало столько преследовать этих дурацких оленей, всё равно никакой пользы. Хотя какой адреналин! С таким же успехом он бы лучше подрался с медведем, пользы ровно столько же и устал бы так же. Подтверждая мысли Артура, желудок неприятно сжался и протяжно заурчал. Сколько не ел волк? Да с тех самых пор, как Милк его оставила там в лесу. Просто настроения не было охотиться.
В нос ударил запах травы, той травы, в которой обычно нужно обваляться, чтобы дезинфицировать рану. Милк ему решила помочь? С чего бы это? Да и к тому же, всегда Снег обходился без этих дурацких трав, и сейчас как-нибудь переживёт. Какой-то приступ необоснованной злобы подкатил к горлу. Злобы на весь мир. И на необычное невезение.
Волк бросил холодный взгляд на волчицу.
- Чего нужно? - ему и в голову не пришло осведомиться насчёт её настроения или самочувствия. Он был зол и очень сильно устал. Пускай она наорёт на него, ударит, от этого станет легче. Впервые в жизни Артуру захотелось зывыть.

Волк устал, его даже утомляло поднятие взгляда вверх, поэтому он с полузакрытыми глазами смотрел куда-то в лапы волчицы, надеясь упасть и уснуть, но, как назло, этого не происходило. Хотя он практически начал засыпать стоя на своих трёх лапах, но пронзительное урчание в животе заставило его снова почувствовать себя вполне бодрым. К этому времени волчица успела уже пожевать горькой целебной травки и подойти к Артуру сбоку. Почувствовав шершавый язык на не сильно большой, но глубокой и рваной ране, волк невольно вздрогнул, повернул голову в сторону Милк, но не стал сопротивляться и ничего не сказал. Рану защипало, так всегда бывает, когда её начнёшь чем-то смазывать, кроме воды, пока ещё легче не становилось, но скоро кровь перестала течь.
Волк несколько холодно но с долей благодарности посмотрел на Милк, потом отошёл на несколько шагов в сторону, а волчица пошла прополоскать в озере рот. Она что-то ему сказала, спокойно, этого нельзя было ожидать, как ответ на его недружелюбное приветствие, но она была спокойна. А потом спросила, уйти ли ей. Волк усмехнулся сам себя, спрашивая самого себя, чего он всё-таки хочет. Он не хотел, чтобы она уходила, но он и не хотел её так же сильно, как хотел её в прошлый раз, это вожделение скорее превратилось в симпатию. За неделю похоть частично выветрилась, да усталость и голод тоже наложили свой отпечаток на "возбуждалку" Снега.
Он смотрел на неё внимательно и спокойно, в голубых глазах вряд ли можно было прочитать что-то определённое и понятное, да Артур и сам не знал, чего он хочет и о чём он думает. Он не стал отвечать на её вопрос, она могла прочитать по его глазам, что он не хочет, чтобы она уходила, и это было единственным, что сейчас абсолютно точно можно было прочитать в его глазах. Он пытался разгадать её взгляд цвета тёмного шоколада, и не мог. Чего она хочет? О чём думает? Что собирается сделать, как поступить? Эти вопросы роились в голове белого волка, и все вопросы без какого-либо вразумительного ответа. Он её совершенно не знал, поэтому не мог предположить, что она сейчас хочет, а этого ему как раз-таки не хватало.
Волчица сверкнула глазами и сделала шаг вперёд. Чего она хочет? Что-то в её глазах появилось. Ликование? Он находился в её сетях, словно рыба в рыбацких сетях, но он не бился, как рыба, ещё сильнее запутываясь, а просто решил отдаться сейчас на попечение судьбы, чтобы всё-таки узнать цели этой волчицы. Милк...
То, что она спросила, не требовало возражений и ответа вообще. Она даже не спрашивала, а практически утверждала, и волк не мог не улыбнуться и, посмотрев на неё, не засмеяться глазами. Он победила его в "дурака", обчистила все его козыри, и ещё погоны сумела навесить. Он, наивный, до последнего мгновения надеялся на то, что он нарисовал как можно более запутанно последний символ этого ребуса, а она смогла его разгадать. Воистину недюжинными умом и проницательностью нужно обладать, чтобы его разгадать. А она сумела. Первая волчица за несчастные его пять лет, которая смогла это сделать - это была Милк. Волк улыбнулся, наклонил голову вперёд, благо, это было нетрудно сделать, она была очень близко, он мог дышать тем воздухом, что выдыхала она, он мог слышать звук её дыхания и ощущать носом тепло её тела. Сделать шаг ему было бы труднее, потому что подковылять на трёх лапах было бы чересчур неуклюже и неподходяще для данной ситуации.
- Как будто бы ты не знаешь, чего я хочу, - коснувшись носом её уха, произнёс волк, потом зарылся носом в шерсть на её шее. Он был уже почти настоящий - нежный, спокойный и свой.
- Вопрос, хочешь ли ты этого так, как хочу я? Готов признать, ты меня разгадала, но я тебя ещё совсем не знаю, - он отстранил голову от её шеи и теперь носом практически касался её носа.
- Сможешь ли ты терпеть мой мерзкий характер, злиться на меня каждый раз, когда я не вернусь на ночь или две, а потом прощать? Станешь ли ты снисходительно относиться к мои прогулкам в одиночестве, дракам с волками, с которыми ты бы хотела пойти на охоту? - Артур сверкнул глазами. - Ведь я буду ревновать тебя к каждому дереву, ненавидеть и снова прощать, хотеть и в то же время избегать постоянного пребывания с тобой, и с упоением слушать твоё великолепное пение. Сможешь ли ты меня терпеть, ни разу не услышав моего воя? А ещё я никогда не позволю тебе мною потакать, - волк усмехнулся.
- Если да, то, пожалуй, мне бы хотелось с тобой поговорить, чтобы узнать тебя лучше, - Снег почти забыл про боль в лапе, случайно на неё наступил, резко оторвал от земли и, покачнувшись, чуть было снова не упал.