Пульсирующие красные точки перед глазами, под веками. Что это? Галлюцинации, плод больного сознания этой странной волчицы? Или, быть может, просто усталость вкупе с недоеданием? Все-таки верный ответ - последнее. И именно по этой причине Сольвейг сейчас оказалась на поляне и терзала пойманную мышь - один сильный удар лапы и сломанный хребет мыши, нужно только чтобы подкрепиться и быть в хотя бы более или менее приличной форме для того, чтобы поймать что-то более существенное, чем обычная мышь. А то, бедного зверька явно не хватит для того, чтобы утолить голод.
Чуткий слух волчицы уловил чьи-то шаги. Прикрыв глаза, волчица принюхалась. Запахов было множество, целый букет, и среди всего этого разнообразия - полевых трав, дичи, легкого запаха озона - трудно было различить запах пришедшего. Но, у Соль это получилось, ибо запах был "свой", "родной", запах кого-то тоже из Ядовитого тумана. Облегчение? Возможно. Да, именно вздох облегчения вырвался из пасти Шизофренички. Немного расслабившись - не до конца, Соль приоткрыла глаза и рассмотрела пришедшего, точнее, пришедшую. Натянутые, как гитарные струны, нервы и влияние Рейвена "Опасность, кругом опасность! Будь всегда настороже!" - тому причина.
Серая шерсть незнакомки отливала серебром. Соль отошла куда-то назад, к деревьям, стараясь не привлекать внимания, наблюдая за хищницей. Сама Темнота так не могла - она охотилась умело, несомненно, но при этом на крупную добычу лучше даже не пробовать - слишком мало силы в мышцах, слишком мало. Эта волчица была сильна, видно по движениям, по мускулам под шерстью. Немое восхищение - в первую очередь, со стороны Соль. А вот Рейвен - ну, что Рейвен. Разве тот может сказать хоть о ком-то что-нибудь хорошее? Нет, конечно. Это же Ворон. Хах. Она слишком худая, окрас банален, шрамы. Фи. Нет, положительно, никто из вас не следит за внешним видом. Как так можно, как так можно. Ужас, ужас.
В любой другой ситуации, волчица бы пропустила мимо ушей - хотя, скорее, мимо сознания, ибо как можно пропустить мимо ушей то, что сказано в твоей голове? - высказывание Рейвена, но сейчас, немного нервничая, злясь, уставшая, она огрызнулась. Заткнешься ты уже когда-нибудь или нет? Достал, хуже горькой редьки надоел! - Опа! Мы показываем зубки. Какая прелесть. Молчала бы. Кто тебя вытягивает постоянно? Правильно, Рейвен. Так что молчала бы. - Да ну тебя. Вытягивает...Пфф...Сама справлюсь. Ты только все портишь постоянно.
Вздохнув, Сольвейг все-таки решилась прервать охоту этой хищницы с серебристо-серым окрасом, и волчица, склонив голову, произнесла.
- Здравствуйте, миледи. - странное обращение, да? Но это же Сольвейг.

Сольвейг шагнула вперед, из тени деревьев, будто выставляя себя на показ, подставляясь. Опустить шею бы ещё - и вообще, картина аля сдаюсь на заклание. А вообще-то, просто давая лучше себя рассмотреть. Все-таки, даже если запах рассказывает о её принадлежности к какой-либо стае, это не значит, что она не опасна. Потому - лучше показать себя. Чтобы хотя бы надеяться на "без происшествий".
О, если бы она могла так не раздражать тех, кто её окружает. Но, к сожалению, так не бывает - чтобы странная, страдающая шизофренией, нелюдимая волчица не раздражала. Поэтому Соль не было непонятно или как-то неприятно раздражение в голосе среброшерстной волчицы - понятное дело, прервала охоту, отвлекла от важных дел.
Прекрасно понимая, что виновата, Соль, тем не менее, не извинялась. Лишь перехватила взгляд светло-голубых - как зимнее небо - глаз, и это, возможно, было своеобразным извинением. Хотя, зная Сольвейг, никогда не понимаешь мотивов её поступков, да и сами поступки трудно бывает понять. Но в этом - вся она, Чокнутая, Ненормальная, Шизофреничка - ведь не зря же так её называют.
Наверное, ей нужно было знать эту волчицу, все-таки в одной стае, вроде как, а она не столь уж и обширна. Но, Соль, "одиночка среди многих", практически никого не знала - может, только альфа и бета волков. Остальные же, чаще всего, оставались обделенными её внимание.
- Думаю, пора тебе встряхнуться! Хватит уже быть такой букой, пора знакомиться, приносить пользу стае! - Ты считаешь? А я смогу? - Меньше неуверенности, дорогая моя. И все получится. Как обычно, немного странный внутренний разговор. Услышав обращение к себе и вопрос, Сольвейг вернулась в мир грешный. Глаза приобрели хоть какое-то выражение.
- Поохотиться... - эхом повторила Соль и спохватилась, - Да, Ваше мнение верное. Позвольте, кстати, представиться - Сольвейг.
- Ну ты как обычно, да. - Хватит уже меня пилить.

Видишь, никто так не любит Вы, как ты. - Рейвен, отстань. Я уже скоро срываться буду. На всех. Сольвейг едва заметно разглядывала среброшерстную волчицу, для того, чтобы потом, когда-нибудь, не попасть впросак и не обратиться к кому-нибудь другому по имени Ташири.
- Красивое имя. Чистое, - негромко произнесла Темнота и кивнула, - Прошу простить. Не думала, что у В...тебя это вызовет такие ассоциации.
Край губ волчицы чуть приподнялся - своеобразная полуулыбка. Впрочем, добиться даже такой улыбки от Сольвейг было сложно, что, несомненно, означало несколько вещей: а) у Соль хорошее настроение; б) Ташири нравится Сольвейг. Да, так и было. Серебристая волчица нравилась Сольвейг, потому что она не шарахалась от неё, и на морде у неё не было написано - ха, это ведь та чокнутая. О да, Дарк прекрасно знала, кем её считают, как называют - как же не знать-то?
Вопрос Ташири оказался неожиданным. И весьма странным для серо-палевой волчицы.
- Кроликов? - переспросила Соль, - Люблю. Мясо нежное, и поймать проще для меня, чем более крупную дичь. Потому люблю. А ты, Ташири?
- Ну, ты максимум можешь кролика поймать. А так только мышей и жрешь. Дура, такая дура. - Рейвен, ты...
Что-то заклинило в сознании Сольвейг. Тембр голоса немного изменился, глаза приобрели насмешливое выражение.
- Она кроликов любит, потому что ничего другого, кроме мышей, поймать не может. - издевательская усмешка, над бьющейся в закрытую дверь на "передовую" Сольвейг, - Можешь называть меня Рейвен, серебристая Ташири.
Критически осмотрев тело, Рейвен вздохнул(а?)
- Ах, она совсем запустила нас. Ну как так можно? - Рейвен перевел взгляд со своей шерсти на Ташири, глаза его(её?) лукаво улыбались.
- Сбежишь, Шири? От таких странных перемен? - вкрадчивый, мягкий голос Рейвена. Приятный? Возможно. Маленькими, мягкими шагами Рейвен подошел ближе к серебристой волчице.

Злость? Нет, куда, куда сильнее. Ярость, бурный поток, горная река, что сносит все на своем пути - таковы были эмоции Сольвейг, впервые, за немалый отрезок времени. В конце концов, какое это...это существо, Рейвен, сволочь такая, имеет право занимать ЕЁ, по праву её, Сольвейг, место и вмешиваться в разговор? Верный ответ - да никакого, естественно. Бессильная злоба волчицы, её битье головой о мысленный барьер, не дающий выхода на передний план – о Боги, это безнадежно, безнадежно. Что делать, как быть, как выгнать эту ехидную сволочь, позволяющую себе такие вольности, вернуться на место? Могла бы метаться – металась бы, как загнанный зверь, усталый, замученный, но не сломленный, зверь в клетке. Было и обидно, и неприятно – да много как было, достаточно представить, что внезапно, успешного, умного человека, без слов задвигают на задний план, а выходит какая-то раскормленная гадюка, которая умело передергивает слова, но не представляет из себя ничего абсолютно?
А Рейвен, в то время, пока Соль корила себя за глупость, за слабоволие, и злилась, и оскорбляла его, лишь задумчиво-удивленно разглядывал Шири, проникаясь даже некоторым уважением к этой серебристой волчице. Но, усмешка по-прежнему ярко была выражена и в тоне, и в выражении морды.
- О нет, нет, не испугалась, ты смелая девочка, я вижу, - мягко-мягко, как бисеринки по бархату рассыпаются, сыпались слова, тихо, быстро, - Просто – странности не любят, ибо они неизвестны, и неизвестно, что из этого выйдет.
Рейвен склонил голову, с интересом рассматривая Шири – он был доволен, он мог говорить, он мог двигаться – это ли не великое счастие для всех существ, существующих, пускай и не живущих. Но ещё, его поражало, насколько странно поменялась Ташири, какие резкие переходы в настроении, в поведении. Поразительно, и это весьма интересно.
- Я в восхищении, Ташири, - склонило голову тело Сольвейг, а потом Рейвен пронзительно взглянул в глаза серебристой, - Я уступлю место Сольвейг.
И правда, Рейвен ушёл в тень, а Соль почувствовала наконец, что может управлять телом, но она была вымотана этим мысленным ужасом, пришлось прилагать немало усилий, чтобы стоять ровно, не качаться, и не падать. Волчица повела носом и виновато взглянула на Шири.
- Извини за это...Рейвен...Порой, не могу его сдержать... - произнести на выдохе, но все же, как тяжело. Впору возненавидеть этот мир – за столь жуткую несправедливость, - Зато, теперь ты знаешь, почему обо мне ходят такие рассказы...
Даже в этот момент Сольвейг издевалась над собой - её удел в этом, и все тут.

А это, оказывается, странно, когда тебя не воспринимают ненормальной. Очень и очень странно, особенно если учесть, что Ташири видела, и явно чувствовала, насколько трудно Сольвейг оставаться первой. Это - постоянные танцы на лезвии ножа, остро заточенном, это - опасная игра, это - единственный способ оставаться собой, несмотря ни на что. И каждое слово Рейвен, сказанное вслух, навсегда оставалось в памяти Соль как проявление её слабости, неумения держать все под контролем. Будто каленым железом, вечное клеймо.
И вечные перешептывания за спиной, оскорбления. К кому обратиться о том, чтобы наконец, пришло избавление? Как, почему, что делать? Прятаться, забиваться в какую-нибудь темную нору и медленно и мучительно умирать, надеясь на исцеление, надеясь на чудо, которое никогда с ней не случится?
Это неизвестно никому, кроме тех, кто вершит судьбы людей, животных, мира. Но они никогда не откроют эту тайну, никогда и никому. Может, только после смерти и за особые заслуги будет открыта тайна мироздания. Не ей, наверняка. Но, стоит, наверное, открыть сердце надежде и вере..
- Ташири, я удивлена, не скрою... - негромко проговорила Сольвейг, мягко и..робко? Может, да, а может, и нет. Слишком много чувств намешано было в этих словах. И признательность, и облегчение, и радость, и, наверное, симпатия к этой серебристой волчице, которая поняла, в какой-то мере, Соль. Вопрос Ташири серо-палевую не удивил и особо не расстроил, то было совершенно естественное любопытство и злиться, огорчаться или ещё что-то было просто-напросто весьма глупо. Вейг прикрыла глаза, а открыв, совершенно спокойно взглянула на Шири, - Часто - нечасто, но и не редко. Когда как, зависит от моего состояния и степени заинтересованности Рейвен. Это очень странная связь, странное её проявление.
Сольвейг будто поощряла задавать любые вопросы, как будто ей ничто не причинит боли, уже совсем ничего не сможет её расстроить или обидеть. Ну, в какой-то мере, так и есть.